Борис Сопельняк - Три покушения на Ленина [litres]

А ведь как все начиналось… В далеко не бедной еврейской семье нижегородского гравера, проживавшей не за чертой оседлости, а в прекрасном русском городе, появился на свет мальчик, отчество которого было не Михайлович, а Мовшович, и звали его не Яков, а Ешуа-Соломон. Положение семьи было настолько прочным, что без каких-либо проблем мальчика приняли в гимназию. Вот только учился он откровенно скверно, и вместо Пушкина или Толстого почитывал запрещенные брошюрки про братство, равенство и свободу, и про то, что кто был ничем, тот станет всем.

Стать всем – хотелось, но грызть гранит наук не хотелось, вот и примкнул самодовольный гимназист к нижегородским марксистам: начал почитывать запрещенные брошюрки, распространять их среди рабочих, что тут же стало известно начальству, – и из гимназии его вышибли. Получил он нагоняй и от отца, да такой серьезный, что из дома пришлось уйти. Мечты стать «всем» на неопределенное время отодвигались: надо было на что-то жить. Пойти на завод, стать токарем, слесарем или сталеваром, то есть одним из тех, за чье светлое будущее он собирался бороться, юному марксисту и в голову не приходило: стоять у станка или у доменной печи – это же тяжело, это невыносимо трудно. После десятичасовой смены – не до книжек, брошюр и листовок.

Выручил Якова давний друг семьи, предложивший работу в своей аптеке. Эта непыльная работа позволяла ему ходить на демонстрации, участвовать в митингах, распространять листовки: в конце концов он добился своего и на две недели загремел в кутузку. Потом этих арестов, ссылок и побегов будет несчетно много, пока он вместе со Сталиным не окажется в Туруханском крае, что гораздо севернее полярного круга. Сбежать оттуда было невозможно, и освободила их Февральская революция.

Председателем ВЦИК или, говоря современным языком, президентом России Свердлов стал через несколько дней после победы Октября, причем по предложению Ленина. Эта должность позволяла ему практически бесконтрольно проявлять так точно подмеченные Локкартом инквизиторские качества. Его рука видна и в акции расстрела царской семьи, и в бесчеловечном расказачивании, когда на Дону расстреливали всех подряд – от героев Шипки, священников и георгиевских кавалеров до молоденьких учительниц. А чего стоило его программное заявление по национальному вопросу, которое он, к счастью, не успел реализовать!

«Нашей целью является денационализация, сплошная гибридизация всех других народов, снижение расового уровня „наивысших“, а также покорение этого расового месива путем истребления народной интеллигенции и замены ее представителями собственного народа».

Вы только вдумайтесь в эти слова! Как известно, «наивысшими» в России являются русские, значит, уровень, а проще говоря, количество русских надо снижать. Как? Способ только один: путем истребления. А как вам нравится «гибридизация всех других народов»? На практике это означает, что для того, чтобы бескровно уничтожить, скажем, татар или черкесов, надо женить их на якутках или мордовках – через два-три поколения не будет ни первых, ни вторых, ни третьих. До такого решения расовой проблемы не додумались даже в Берлине!

Обсуждать садистский призыв истреблять народную интеллигенцию язык не поворачивается: произнести такие слова мог только или серьезно больной человек, причем не гриппом, а паранойей, или прирожденный вурдалак, который ни дня не может прожить без крови.

Надо сказать, что России крупно повезло: тогда еще не приступили к массовому разрушению церквей, народу было где молиться, вот он и вымолил небесную кару на голову Якова Мовшовича Свердлова. По одним источникам, возвращаясь в Москву, Свердлов остановился в Орле, чтобы выступить на митинге железнодорожных рабочих. И хотя речь была коротенькой, не более десяти минут, он успел простудиться. В Москву он приехал с высокой температурой и через неделю умер от «испанки» – так назывался тогдашний грипп.

Этот грипп был даже не эпидемией, а пандемией, косившей людей по всему миру: по официальным данным, «испанка» унесла несколько миллионов человек. Не обошла она и Кремль: в течение одной недели от «испанки» умерли три женщины, в том числе жена Бонч-Бруевича. А тут еще и Свердлов!

Все знали, что «испанка» чрезвычайно заразна и смертельно опасна. Тем не менее за полчаса до смерти Свердлова его навестил Ленин. Он даже пожал его руку. Как ему это позволили? Ведь не прошло и полугода со дня покушения, и он еще недостаточно окреп. Не дай бог, Ильич подцепит «испанку» – его ослабленный организм этой болезни не выдержит. Но то ли ранение было не таким уж серьезным, то ли никакой «испанки» у Свердлова не было, и умер он от чего-то другого.

Тут-то и всплывает на свет другая версия смерти Свердлова. Сохранилась кинопленка о похоронах тогдашнего главы государства. Вырезать скандально неожиданные кадры почему-то никто не додумался, а там хорошо видно, что голова лежащего в гробу Свердлова забинтована. Почему? Что за травмы скрывают бинты? Ответ на этот вопрос есть. По свидетельству современников, по Москве ходили упорные слухи, что голову ему разбили рабочие железнодорожных мастерских. Выступая в Орле, вместо того, чтобы сказать им, когда будет хлеб и работа, Свердлов начал читать лекцию о 3-м Интернационале. На Интернационал им было наплевать – и в Свердлова полетели камни.

Если это действительно так, то становится понятно, почему Ленин, без всякого страха заразиться смертельно опасной болезнью, навестил умиравшего Свердлова.

Похоронили Свердлова у Кремлевской стены, поставили ему памятники, назвали его именем города и поселки. Семьдесят лет спустя памятники снесли, а городам и поселкам вернули их старые названия. И правильно сделали! Уж слишком много мрачного в деятельности этого большевика с наклонностями инквизитора. Историкам и юристам еще предстоит пролить свет и на то, что он успел совершить, и на то, что ему не удалось – в том числе и на темную историю с покушением на Ленина и скоропалительный расстрел Фейги Каплан.

Вы помните письмо Марии Спиридоновой, в котором она удивлялась, как это Ленин не догадался не убивать Каплан? Кто-кто, а она-то задать такой вопрос имела право. Ведь за убийство вице-губернатора Тамбовской губернии Луженовского она была приговорена к смертной казни через повешение, но Николай II «догадался» не лишать жизни юную террористку, заменив смертную казнь каторгой.

По большому счету, то, что сделала гимназистка Маруся Спиридонова, должны были делать мужчины. Но то ли они были трусоваты, то ли у эсеров восторженно-истеричные девчонки рассматривались лишь как расходный материал, приводить в исполнение вынесенный партией приговор пришлось Марии.