Федор Раззаков - Спасти Рашидова! Андропов против СССР. КГБ играет в футбол

— Военный советник Майоров убежден, что это преступление совершили наши военнослужащие, а представитель КГБ Воскобойников склоняется к тому, что это дело рук душманов, переодетых в советскую форму.

— А ты сам, что думаешь на этот счет, Дмитрий? — спросил у министра обороны Брежнев.

— Я склоняюсь ко второй версии, — ответил министр.

— Дмитрий Федорович забыл сообщить, что эту же версию о душманах разделяют и другие товарищи, — подал голос Юрий Андропов. — Например, наш посол Табеев, командующий сороковой армией Ткач, начальник Генштаба Огарков и целый ряд других высокопоставленных деятелей. Да и командующий Туркестанским военным округом товарищ Максимов тоже стоит на этой же позиции. И наши афганские товарищи также склонны считать, что это сделали душманы.

— Можно я внесу поправку, — вступил в разговор Рашидов. — Перед вылетом сюда я беседовал с товарищем Максимовым. Он сообщил мне, что изменил свою позицию после телефонного разговора с Майоровым и теперь склонен считать, что это преступление совершили мерзавцы, которые недостойны носить высокое звание советских воинов. К тому же Майоров сообщил Максимову одну важную деталь, которая здесь не упоминалась. Преступление удалось столь оперативно раскрыть благодаря показаниям живого свидетеля — выжившего после этой бойни мальчика. Именно он опознал того сержанта, который командовал в том кишлаке и был зачинщиком расправы.

— Юрий Владимирович, был мальчик? — спросил у Андропова Брежнев.

— Мальчик был, но он с перепугу мог напутать, — ответил глава КГБ.

— А сколько мальчику лет? — вступил в разговор Михаил Суслов.

— Двенадцать, он брат одной из убитых женщин, — ответил Рашидов.

— По моим данным, ему гораздо меньше, — внес поправку Устинов.

— Мы можем уточнить этот вопрос у товарища Майорова, — предложил Рашидов.

— Какая разница сколько ему лет, — вновь вступил в разговор Андропов. — Я же говорю, что мальчик мог со страха напутать — он был в шоке. И вообще, такого рода провокации часто применяются душманами против наших военнослужащих. Именно из этого и надо исходить.

— А может, просто кому-то хочется сберечь честь мундира? — высказал предположение Виктор Гришин.

— Вы на что намекаете? — не скрывая своего возмущения, спросил Устинов.

— Товарищи, мундир в данном случае у нас с вами сейчас один — мы члены одной партии, — напомнил собравшимся о непреложном факте Михаил Суслов. — И мы должны подумать о том, как мы будем выглядеть накануне съезда в глазах не только наших товарищей по коммунистическому движению, но и всего мира. Ведь если мы, предположим, признаем тот факт, что это зверство совершили советские солдаты, вы представляете, что из этого раздует буржуазная пропаганда?

— А если мы скроем этот факт, как мы будем выглядеть в своих собственных глазах? — не согласился с этим заявлением Рашидов. — И еще: представьте себе, как наше решение будет воспринято в Афганистане. Если это преступление совершили наши солдаты, а мы их оправдаем, как это отразится на остальных военнослужащих? Не развяжет ли это руки другим подобным мерзавцам?

— Что вы хотите этим сказать? — вновь подал голос Андропов.

— Я хочу сказать, что это преступление должно стать для нас серьезным уроком, — глядя в глаза главе КГБ, заявил Рашидов. — Мы должны, наконец, серьезно обсудить ситуацию, сложившуюся вокруг афганской проблемы. Мы все сильнее втягиваемся в этот конфликт, который приобретает характер затяжного. Насилие с обеих сторон становится неконтролируемым. А ведь когда все это начиналось, нас уверяли, что обстановка в Афганистане быстро стабилизируется и афганские власти сами наведут у себя порядок. А вместо этого война расширяется, насилие растет и уже более миллиона афганцев покинули свою страну и стали беженцами. Все это негативно сказывается на имидже нашей страны, поскольку значительная часть мусульманского мира начинает осуждать нас. Разве этого мы добивались, когда вводили наши войска в Афганистан?

— Не переводите эту проблему в плоскость межэтнических разногласий, — перебил Рашидова министр обороны.

— Это почему же? — в разговор вступил глава Казахстана Динмухамед Кунаев, который был таким же нацменом в составе Политбюро, как и Рашидов. — Шараф Рашидович поднял важную проблему — о наших взаимоотношениях с мусульманским миром. Я периодически выезжаю с официальными визитами в разные страны, в том числе и мусульманские, и вижу — отношение к нам изменилось там не в лучшую сторону. Нам надо что-то с этим делать.

— Товарищи, это тема для другого обсуждения, а мы сегодня собрались по конкретному случаю, — вновь вернулся в разговор Брежнев, который внимательно следил за ходом этого обсуждения.

Он вовсе не хотел, чтобы в преддверие съезда Политбюро раскололось по национальному признаку. Он хотел другого — осадить силовиков, которые слишком уверовали в то, что генсек ослаб и плохо контролирует ситуацию. Именно поэтому он выбрал сегодня сторону тех, кто был склонен считать, что зверство в Афганистане совершили отщепенцы в советской военной форме.

— Я поддерживаю выводы генерала армии Александра Михайловича Майорова и прошу этого и от вас, — подвел черту под этой дискуссией генсек. — Надо привлечь этих негодяев к суду. Я сам фронтовик, как и Шараф Рашидович, и прекрасно знаю, что такое война и как там реагируют на подобного рода эксцессы. У нас в 18-й армии был похожий случай. Мы освобождали Чехословакию и там двое наших солдат изнасиловали и убили молодую чешку. Так их нашли и публично расстреляли перед строем, чтобы другим неповадно было. Сегодня, конечно, такое показательное наказание невозможно, но и спускать насильникам и убийцам с рук их деяния тоже нельзя. Поэтому я ставлю вопрос на голосование: кто за то, чтобы предать суду мерзавцев, опозоривших звание советского солдата?

И Брежнев первым поднял руку. Вслед за ним это сделали и все остальные — все до единого. Вскоре после этого все одиннадцать преступников были осуждены: зачинщиков приговорили к расстрелу, а остальных к максимальным срокам тюремного заключения.

Вспоминая иногда перипетии того заседания, Рашидов прекрасно осознавал, что Андропов с Устиновым вряд ли простят ему его принципиальность и, когда представится такая возможность, обязательно отыграются. Что, собственно, и произошло, когда один из них занял пост генсека.

Рашидов вернулся во главу стола и вновь опустился в кресло. После чего продолжил:

— Если бы эти недруги были только в Москве, это было бы полбеды. Но они есть и здесь, в Узбекистане.