Николай Пахомов - Время бусово

— А ты, милая лебедушка, — вновь обратилась ведунья к княгине, — к пустым разговорам не прислушивайся. Знай себе, ладушка, тужься. Тужься да тужься! А Световид, Дидилия и Лада своими милостями нас в беде не оставят.

И молодая жена князя Русколани тужилась, прикусив в который раз до крови пухлые губки и закрыв глаза, стараясь не стонать. Только рождение сына могло в какой-то мере оправдать те муки, которые она сейчас испытывала.

«Только рождение сына — первенца и наследника — должно при-нести нам несказанную радость, — повторяла она про себя, чтобы не думать о боли, терзающей низ живота и пах. — Только рождение сы-на… сыночка… кровиночку…»

Рождение первенца сына во все времена и у всех народов счита-лось хорошим предзнаменованием не только для семейного счастья, но и для счастья всего рода или племени. Рождался не просто мальчик, а воин, боец, защитник земли своей и рода своего. И русколанцы в этом вопросе придерживались тех же традиций и обычаев.

Княжеский титул в Русколани еще не передавался по наследству, и само рождение в княжеской семье еще не было достаточным основани-ем тому, что дети мужского пола имеют право претендовать на роль старшего вождя племени и рода. Все это так. Но жизнь так сложилась, что в последнее время дети князей и старшин, проходя через необходи-мые процедуры веча, становились князьями и старейшинами родов. Все чаще и чаще они наследовали родительский титул и родительскую должность. Формально, в роду все его члены были равны между собой. Формально… Но среди равных уже были те, кто был более достойный не трудом рук своих, не умом, а лишь по праву рождения… Этому спо-собствовало то, что вокруг князя или старейшины рода образовалась устойчивая, сплоченная, организованная группа людей из числа близких родственников, друзей-дружинников, слуг, которая всегда влияла на решение веча. Вот и мечтала Ладушка родить сына — существо более достойное, чем остальные, чтобы со временем стать князем. Конечно, и дочь была желанна в семье. Но дочь — заранее отрезанный ломоть, а сын — наследник! Продолжатель дела родителя! Вождь!

В соседней комнате, так же ярко освещенной масляными факелами и восковыми свечами, находившимися в бронзовых трехрожковых све-тильниках, изготовленных в виде сплетшихся хвостами змей с задран-ными вверх головами и раскрытыми пастями, в которые и вставлялись свечи, и укрепленных на стенах, находился сам князь Дажин, мужчина лет тридцати, русоволосый, сероглазый, с курчавой бородкой, еще не ставшей из-за возраста окладистой, как у множества русичей, с тонкими чувственными крыльями носа, имевшего небольшую горбинку, что го-ворило о горской крови среди его предков.

Яркий свет горящих свечей, факелов и жировых плошек, подве-шенных в уголках комнаты на бронзовых цепочках, как и в светелке княгини Ладуни, позволял рассмотреть правителя Русколани.

Черты лица князя были благородны и аскетичны, чему способство-вали высокий, с несколькими горизонтальными морщинами, лоб и слег-ка выдающиеся из-под смуглой кожи скулы, а также известная воздер-жанность князя в пище и семейной неге. На нем была легкая льняная белого цвета рубаха для домашнего обихода с расшитым воротом и по-долом, подпоясанная кушаком, которая не то, чтобы скрывала, наобо-рот, подчеркивала крутой разворот могучих плеч, развитую грудь и впалый живот воина. Темно-синие порты из тонкого сукна и легкие сафьяновые, темно-красного цвета, на тонкой кожаной подошве с не-большим каблуком сапожки на ногах заканчивали его домашний наряд.

Он, снедаемый чувством неизвестности и своего бессилия как-либо повлиять на происходящее, сидел на широкой лавке за дубовым столом, покрытым белой скатертью, прислушиваясь к гомону в комнате княги-ни. Как и его супруга, он ждал первенца сына. Сына и только сына — наследника и продолжателя рода! Время от времени он вставал с лавки и начинал ходить по комнате, бесконечно меряя упругими шагами вы-ложенный цветной мозаикой, на греческий лад, пол.

Когда начались схватки у Ладуни и засуетились ее сенные девуш-ки, князь пожелал было остаться при родах, надеясь своим присутстви-ем смягчить боли любимой княгинюшки и первым взять на руки свое дитя — продолжателя рода Белояров. А в том, что родится сын, у него даже сомнений не было. Знал, что Ладуня не подведет его — их ребенок был зачат во взаимной любви и с благословения богов. Вот потому-то и ждал сына. Но тут пришла старая ведунья Родислава, которую не только простые русы побаивались за ее связи с духами и богами, но и он, Да-жин, могучий князь Русколани, и потребовала, чтобы он убирался вон из спальни роженицы. Потребовала так, что пришлось уступить и уда-литься в соседнюю комнату.

Несколько лет тому назад он гостил у князя словен и антов Щека в славном городе Киеве Русском, который раскинулся на днепровских крутоярах, и там впервые увидел свою суженую Ладушку, веселой ко-зочкой в светлом сарафанчике скакавшую по княжескому двору. Тогда все собирались на общеплеменной славянский совет-вече. Присутство-вал не только он, но и почти все старейшины, вожди и князья славных родов славян и русов из дальних и ближних земель. Из Олешья и Суро-жа, из Корсуни и Белой Вежи, из Любяча и Голуни, который почему-то хитромудрый грек Геродот, взявшийся рассказать людям историю их предков, называл Гелоном. Обсуждали вопрос мира и войны с греками, боспорцами и готами, которые вздумали теснить славянские роды на берегах Сурожского моря, где русичи проживали испокон веков. Уви-дел — и полюбил. А, полюбив, сознался в том князю Щеку, мужу силь-ному и мудрому.

Киевскому князю Щеку в ту пору было около пятидесяти лет, и Ладушка была его последней дочерью, которую Щек воспитывал один, так как его супруга и мать Лады вскоре после родов дочери заболела и умерла. Ладу же выкармливала грудью одна из служанок, к счастью, только что родившая ребенка. Ладушка росла без матери, поэтому была не только любима, но и обожаема отцом.

Узнав о таком деле, Щек благосклонно отнесся к его речам, лишь попросил обождать до времени, когда Ладушка войдет в пору зрелости. Видать, не хотелось князю Щеку расставаться с любимой дочерью.

Он дождался и заслал сватов. Год назад они на светлый праздник Купалы в священной роще после песнопений и плясок вокруг костра, после прыжков через этот костер, с благословения бога любви Леля на душистой от цветов и трав поляне познали друг друга, а через месяц и дитя зачали.

Тогда же от князя Щека он узнал историю города Киева Русского, раскинувшегося на холмах высокого берега Днепра, называемого элли-нами Борисфеном, известного не только среди русов и славян, но и во всем мире.