Николай Пахомов - Время бусово

— Я не ошибаюсь, — твердо и громко, чтобы слышали все, молвил, насупив белесые брови и сжав посох в ладони так, что побелели кос-тяшки пальцев, ответил старый жрец. — А с тобой, пустозвон, я еще раз-берусь! Чтобы народ не мутил и головой думал, а не тем местом, на ко-тором сидят.

Услышав угрозу из уст самого Славояра, козлобородый тут же нырнул за спины других жрецов, знал, что Славояр слов на ветер не бросает, принародно может посохом отдубасить, уча уму-разуму.

В толпе засмеялись. Обстановка разрядилась. Стали расходиться по домам. Некоторые же, вняв совету старого жреца, стали осторожно заглядывать в кузницу и узрели, как над горном был сооружен из жести и глины непонятный раструб, заканчивающийся глиняной трубой, в который уходил дым и чад.

— И ничего-то тут непотребного нет, даже дышится намного легче, чем ранее, — восхищались смельчаки. — Вот бы дома чудо такое соору-дить, а то от дыма дышать порой бывает невозможно…

— Всему свое время, — степенно отвечал Коваль, — всему свое вре-мя.

Действительно, всему свое время. Время разбрасывать камни и время их собирать.

Сотнями лет люди, населявшие долины реки Семи, жили в земля-ных ямах, в землянках, наподобие зверей лесных, волков и барсуков. Но однажды приспело время, и они выстроили себе из стволов срубленных ими деревьев избы-полуземлянки, в которых можно было уже ходить не сгибаясь, в полный рост.

Прав мудрый кузнец Коваль: «Всему свое время»!

Всему свое время…

Посудачили, посудачили горожане о необычном творении кузнеца Коваля, да и забыли. Других дел хватало в связи с предстоящим строи-тельством крепости. Горожане забыли, но не забыл князь. Ждал случая, чтобы напомнить.

Почти всю зиму — время, называемое в народе волчьим временем за злые холода, вьюги и метели, в окрестных дубравах валили лес: дуб и сосну, клен и ель — и свозили подготовленные бревна на торжище. Там еще раз, более дотошно, сортировали, определяя, что куда сгодится, чтобы с началом строительных работ меньше было ненужной мороки.

Приспел срок — и этот урок был сделан.

Ткачей, гончаров, кожевников, охотников и мастеров иных ремес-ленных промыслов, не имеющих навыков плотницкого дела, с разреше-ния князя от урочных работ освободили. До весны. И они стали навер-стывать свое, упущенное за время рубки леса.

Освободился от общественного тягла и молодой охотник Бродич. Душа требовала свое: охотничье, скитальческое. И не только душа, но и пара охотничьих собак: молодой кобель Налет, рослый, с развитой сильной грудью, крутым лбом и мощными челюстями, дымчатого окра-са, способный в одиночку справиться с волком, и сучка Жучка, такого же окраса, на уже довольно старая, не раз щенившаяся крепкими и веч-но голодными щенятами. Несмотря на свой возраст, Жучка продолжала задавать тон в поисках добычи, никогда не теряя раз взятого ею следа. Пока он лес по приказу князя валил, обе собаки находились под при-смотром Купавы, которая подкармливала их, так как самому Бродичу кормить их было некогда — от темна и до темна на лесоповале.

— Бродич, — говорила Купава, — а собаки-то, словно люди. Глаза — умные, умные. И все понимают. Жаль, не говорят…

— Само собой. Собаки же, не кошки там какие-то, — небрежно ото-звался о кошках Бродич, так как никогда в доме Весты кошек не быва-ло, как у Купавы ранее не было собак.

— Ты вот уходишь, — продолжала Купава, — они грустят. По глазам видно… да и скулят… Появляешься — лают весело, хвостами машут. Еще издали твой приход домой чувствуют, тебя еще не видать, а они уже радостно голос подают… Я приметила.

— А ты сама радуешься, грустишь? — спросил, обнимая за плечи женщину, Бродич.

— И грущу, и радуюсь! — не смутилась вдова, лишь в лицо ей при-лила кровь, и оно покрылось румянцем. — Пусти! — Освобождалась из объятий Купава. — Осталось немного ждать. Тогда обнимай, сколько хочешь. Только боюсь, что устанешь быстро обнимать-то… Как все мужчины…

— Не устану, — искренне заверял Бродич, не в силах оторвать жад-ных глаз от ладной фигуры женщины.

— Все так поначалу говорят, — улыбнулась печально и всепони-мающе Купава.

Она-то, не только на собственном опыте, но и на уровне генетиче-ской памяти, знала, как быстро мужчины забывают ласковые слова для жен, как редко обнимают их, даря ласку и любовь.

— Тягостно, — жаловался охотник, но с ласками к Купаве уже не лез, блюдя закон.

Быстро ужинал — Купава как бы по-соседски заботу в том имела, приготавливая пищу и поддерживая огонь в очаге его избушки, и за это ее никто осудить не мог, ибо того требовали древние законы славянско-го рода. Оказание помощи соседу, ближнему считалось священным де-лом, и тут ничего зазорного не было. Наоборот, если в помощи отказы-валось кем-то, то таких людей сородичи презирали и изгоняли прочь. Паршивой овце не место в добром стаде!

Потом Купава уходила к себе, а он ложился на скрипучую лавку, забравшись под шубы, спать. Дневная усталость вмиг возвращалась, опутывая тело и душу, выгоняя напрочь все мысли — и он засыпал, ог-лашая избушку богатырским храпом. Иногда снилась Купава, и он улы-бался во сне. Но этой улыбки никто не видел, даже его собаки, чутко дремавшие на полу у теплой печи, ибо в присутствии хозяина они дру-гих владык над собой, пусть и кормивших их, и ласкавших в отсутствии его, не признавали. Они могли весь день крутиться возле Купавы, доб-рожелательно повиливать хвостом в ожидании куска мяса или косточки, но стоило появиться на пороге Бродичу — и Купавы для них уже не су-ществовало.

Так что, не успели Бродича отпустить с лесоповала, как он уже следующим утром с котомкой за плечами, с луком и стрелами в колча-не, с весело лающими собаками, то рыскающими в ближайших кустах, радуясь предстоящей охоте, то возвращающимися к нему, повиливая хвостами и заглядывая в глаза, словно ожидая призывной команды: «Ату! Взять!» — размашисто шагал, на деревянных лыжах-снегоходах. И вслед ему тянулся двойной след на снежном насте, все дальше и дальше удалясь от града Курска.

«Жизнь прекрасна», — стучало сердце в такт шагам.

— Да! Да! — подлаивали собаки, словно подслушивали его мысли и соглашались с ними.

— Живем, друзья! — смеясь, кричал собакам.

— Да! Да! Да! — отвечали те радостным лаем.

С заготовкой бревен плотницкие работы, понятное дело, не окон-чились. Пришла пора срубы рубить. И старшина плотников вновь со-брал свой мастеровой народ:

— Приступим, други, Сварогу хвалу воздав, за порубку срубов, — поплевав на мозолистые ладони, чтобы топорище не скользило, дал ко-манду он, — время не терпит. Не успеешь и глазом моргнуть, как с гор потоки побегут, а там и земляные работы начнутся. Нам же к этому времени надо управиться.