Александр Бушков - Корона и плаха [litres]

Дальнейшее напоминает лихо закрученный боевик. В парламенте начался раздор между Палатой лордов и Палатой общин: лорды требовали убрать с улиц митингующие толпы, а Палата общин отказывала, видя в немаленьких толпах шумных лондонцев свою надежную опору. Видимо, королю и его сторонникам этот раздор прибавил решимости: в Палату общин пришел королевский прокурор и от имени короля потребовал ареста пятерых вожаков оппозиции. Палата общин сделать это отказалась, и прокурор отступил ни с чем – при нем была только горсточка стражников.

Тогда в парламент нагрянул сам король, уже во главе четырехсот солдат – чем нарушил старую традицию, запрещавшую монарху посещать Палату общин (традиция соблюдается и сегодня). Оказалось, что птички упорхнули: пятеро главных оппозиционеров уже укрылись в лондонском Сити, где их охраняли многочисленные горожане, вооружившиеся всем, что оказалось под рукой. Палата общин на всякий случай перенесла заседания из Вестминстера в Сити.

Король обосновался в одном из загородных замков и принялся собирать новую армию (старая была распущена указом того же парламента). Лорд-канцлер привез ему туда Большую королевскую печать, но парламент, узнав об этом, просто-напросто изготовил копию и стал ею заверять свои указы. Карл отправился в Лондон, чтобы со своими соратниками занять городской арсенал, но в столицу его просто-напросто не пустили. Тут уж никаких недомолвок не осталось, о примирении и каком-то компромиссе, обе стороны прекрасно понимали, не могло быть и речи.

Король собрал армию, а парламент – народное ополчение, многочисленное и вооруженное, в том числе и пушками из Лондонского арсенала. Обе стороны теперь располагали нешуточной вооруженной силой. Если вспомнить знаменитое присловье Чехова – висящее на сцене в первом акте ружье обязательно должно выстрелить в последнем, – можно сказать, что ситуация зашла даже дальше: на сцене висели целых два ружья.

Они и выстрелили. Началась гражданская война 1642–1646 годов.

Подробно я на ней останавливаться не буду – как заметил еще Диккенс, основательный рассказ о ней занял бы не одну толстую книгу. Они и написаны. А потому – в самых общих чертах.

Тех, кто воевал за короля, их противники прозвали «кавалерами» – за роскошную одежду и волосы до плеч по тогдашней дворянской моде. А сами были прозваны «круглоголовыми» – пуритане не только одевались очень скромно, в одежду темных тонов, но и стриглись коротко (говорили, что это прозвище придумала королева Генриетта Мария).

Нужно отметить, что не было никакого такого «классового расслоения». В войске парламента было немало и благородных лордов, и дворян, а у Карла немало самого простого народа. Дело в который раз было в религиозных разногласиях. В парламентском войске заправляли не просто пуритане – крайне радикальное их течение, известное как индепенденты. Они выступали против какого бы то ни было централизованного руководства церковью, стояли за то, чтобы всякая община или приход были совершенно автономными. Против этого были и англиканцы, и пресвитериане, придерживавшиеся противоположных взглядов – разве что у пресвитериан «общее руководство» осуществлял не епископат, а поминавшееся уже Общее Собрание. Так что расстановка была гораздо сложнее, нежели примитивное «знать против народа»…

В рядах обоих противников было немало иностранцев – на помощь Карлу пришли роялисты из Шотландии и Ирландии (в большинстве своем католики), на помощь парламенту – шотландские пресвитериане.

Поначалу успех сопутствовал «кавалерам» – многие из них, особенно дворяне и бывшие солдаты, были отличными наездниками и оружием владели хорошо. Большинство парламентского войска, наоборот, составляли вчерашние горожане и крестьяне, в жизни не ездившие верхом и взявшие в руки мушкеты и мечи впервые в жизни. У «кавалеров» царило строгое единоначалие, у «круглоголовых» – этакая митинговая демократия наподобие того, как это обстояло в Красной армии в первый год ее существования.

Первое крупное сражение гражданской войны (23 октября 1642 г. при Эджхилле) с разгромным счетом выиграли «кавалеры». Парламентское войско частью просто-напросто разбежалось. Для короля был нешуточный шанс победить после этого же сражения – если бы «кавалеры» преследовали бегущего противника и заняли совершенно неготовый к обороне Лондон. Однако король то ли своим разумением, то ли по чьему-то совету этого не сделал и обосновался в Оксфорде.

В следующем году парламентское войско изрядно окрепло. Огромную роль в этом сыграл член Палаты общин Оливер Кромвель, ставший хорошим организатором и полководцем – во времена гражданских войн такое частенько случается, на первый план выдвигаются люди, до этого не имевшие никакого отношения к военным делам. Примеров предостаточно во многих странах.

Сначала Кромвель сформировал новые отряды ополчения и командовал ими, а потом стал командиром кавалерийского полка, который прилежно обучал военному делу. Кавалеристы Кромвеля прекрасно себя показали в битве при Марстон-Муре, за что получили другое прозвище: «железнобокие». Кромвель их обмундировал по всем правилам тяжелой кавалерии – куртки из толстой кожи с надетыми поверх кирасами и железные шлемы, тяжелые палаши. Плюс – железная дисциплина. Считают, что это прозвище пустил в оборот противник Кромвеля, племянник короля принц Руперт.

Очень быстро парламентская армия перестала быть таковой. Армия, окрепшая и одержавшая несколько побед, стала вслух роптать против того, чтобы руководили «штафирки» – члены Палаты общин, и в самом деле ничего не смыслившие в военном деле, часто отдавали самые дурацкие приказы. В конце концов парламент принял решение, названное «Ордононас о самоотречении», по которому члены обеих палат лишались каких бы то ни было постов в армии и больше не смогли влиять на военные дела. Разумеется, это было проделано добровольно и с песней – ну а то, что у парламента не было ни единого штыка, а у генералов их было в избытке, чистой воды совпадение. И снова подключилась религиозная рознь: в парламенте держали верх пресвитериане, в армии – индепенденты.

Исключение сделали (или их заставили это сделать) только для Кромвеля, ставшего начальником всей кавалерии. А главнокомандующим армией назначили Томаса Ферфакса – между прочим, лорда.

Освободившись от парламента, армия провела серьезную реорганизацию. Ввели строгую разбивку на подразделения, установили срок службы и размер жалованья, регулярные занятия военным делом и железную дисциплину. Теперь уже «круглоголовые» одерживали победу за победой. В конце концов Карл, оставшийся практически без войск, бежал в Шотландию, рассчитывая найти поддержку там и как шотландец родом, и как шотландский король.