Николай Попов - Десант Тайсё

Но такого представления Пётр ещё не видывал. Помог актёрам сам Керенский, расстреляв четвёртого июля в Петрограде мирную демонстрацию рабочих и приказав удалому генералу Половцеву ликвидировать революционную заразу. Ленина следовало тотчас арестовать. На фоне таких событий поддержка смертной казни выглядела сущим пустяком. Одобрение же в целом действий правительства могло быть отмечено. Это воскресило Медведева, вдохновив первым занять в Народном доме трибуну. Трагически закатив глаза и страстно воздев к потолку дрожащие руки с массивным обручальным кольцом и ещё более увесистым перстнем, он почти натурально зарыдал:

— Свершилось!.. Безумцы Ленин и Троцкий и ослеплённые партийным авантюризмом, по-бандитски подло из-за угла ударили в спину демократии! Уже началась перестройка Таврического дворца, в коем должно открыться Учредительное собрание! Уже вовсю шла подготовительная работа к событию, величайшему в нашей истории! Ни в одной стране и ни одна революция с тысяча семьсот восемьдесят девятого года не дала народу столько экономических и правовых завоеваний, такого простора для самоорганизации и торжества народоправства! Но разве все эти святыни имеют значение для нехристей, кои давно продались кайзеру! Только подобные святотатцы могли развязать кровавую вакханалию, дабы захватить Петроград и наравне с германскими газами удушить всё священное для каждого русского человека! Благодаря верным сынам отечества колыбель революции осталась неприкосновенной! Однако смертельная опасность чёрной анархии ещё не исчезла!

Паляще сверкая стёклами пенсне, Медведев обозрел замерших депутатов и вместо дальнейшего устрашения вдруг великодушно уступил трибуну Агареву. Тяжко выступать после такого златоуста. Тем паче — не умея принимать нужных поз, делать соответствующих жестов или мин. К тому же трибуна резко уменьшила его рост и выпятила плешь. Всё-таки Агарев постарался иначе пронять почтительно замершую публику, скорбно воскликнув:

— Вождь не имеет права быть слепцом! Вождь народа обязан быть провидцем, чтобы ясно зрить грядущее!.. Если вы действительно стремитесь к счастию народа, — смирите свои партийные и личные амбиции ради его спасения! Что может быть драгоценней единственной жизни, пусть даже обременённой веригами бытия? Не ведав! Так по какому же праву вы попираете массу душ, таящих святые надежды на лучшую долю? Пожалуйста, сделайте милость и одарите их крохотным благом — сохраните им жизни! Ведь опытный полководец, видя неравенство сил, предпочитает уклониться от рока. Пусть при этом вроде бы проиграет сражение, зато сохранит солдат во имя грядущей победы в войне! Вспомните Михаила Кутузова! Вспомните его жертву Москвы!..

Тоже прервав на этом ритуальные заклинания, Агарев задумчиво покинул трибуну, которую неспешно занял Гольдбрейх. Замысловато поиграл мохнатыми бровями, с тяжким вздохом подержался за больное сердце, которому предстояло в таком же темпе продолжать нагнетание страха, на всякий случай прилёг животом на трибуну и укоризненно запричитал:

— Я прекрасно понимаю ваше, м-м, стремление полностью взять, э-эм, в городе власть... Но не спешите, не спешите говорить гоп. Народ уже, а-а, понял-таки цену вашим громогласным лозунгам. Лучше, м-м, вспомните пророческие слова, а-а, мудрого Плеханова, что русская революция ещё не смолола той муки, из которой, э-э, будет со временем испечён пшеничный пирог, а-а, социализма. Всем, кто имеет нормальные глаза, э-эм, прекрасно видно: нет, наша революция ещё не смолола заветной муки. Так будьте ж благоразумными и отриньте пошлость гордыни, а-аэ, ради спасения тысяч простых людей, которых тоже следует образумить. Вспомните, э-эм, сколько революций пережила отважная Франция, пока достигла желанного. Так зачем же вам, а-а, пороть горячку? Зачем пополнять океан, э-э, реками пролетарской крови? К чему обездоливать их жён и детей, прибавляя новые реки, м-м, слёз? Неужто вас больше прельщают камни, а-а, проклятий, из которых на ваших могилах возведут пирамиды выше египетских? Не верю! Так дерзайте ж, спасая себя и других! Так помогите ж удержать революцию, м-м, на роковой грани, за коей разверзнется чёрная бездна, э-эм, контрреволюционного ада!

— Пожалуйста, мы готовы на всё, чтобы не допустить в городе контрреволюционного ада! — не выдержал Нейбут очередного поклёпа. — Но скажите, что такое ужасное мы, живущие тут, сделали в Петрограде? А то нагнали с океана туман... Совсем ничего не видно вдали. Что касается Владивостока и нас... Честное слово, у нас нет никаких коварных планов свергнуть земскую Управу или городскую Думу. Честное слово! Поэтому не надо лить горькие слёзы.

По залу пронёсся смешок. Президиум стал переглядываться. Поднявшийся с места Нейбут ждал ответ. Депутаты начали подхлёстывать заговорщиков:

— Развели панихиду... Лучше честно скажите, в чём виноваты Ленин с Троцким?

— Хватит брать нас на пушку! Не на тех нарвались!

— А причём тут вы или мы? В столице сами разберутся!

Страх не хотелось троице признаваться во лжи. Для этого нужна смелость. Но каждый дорожил своим авторитетом. Зал уже загундил... Позорную паузу прервал находчивый Медведев, который ощутимо поддел Гольдбрейха локтем. Ведь заседание Совета обязан вести председатель Исполкома. Тот готов был сбежать отсюда хоть на фронт, но положение обязывало свершить более важный подвиг. Он с кряхтением поднялся и, поёживаясь, просипел:

— Уважаемые, э-эм, товарищи... Пожалуйста, а-а, взвесьте роковую, э-эм, ответственность момента... Ленин с Троцким и, а-а, другими авантюристами хотели, м-м, свергнуть правительство, а-а, революционной демократии. Чем кончилась пальба, мы, а-а, ещё не знаем... — Держась за сердце, Гольдбрейх перевёл дух, отёр ладонью взмокшее лицо и прежним тоном запричитал: — Уважаемые товарищи, наше, а-а, благоразумное большинство Совета рабочих и солдатских, м-м, депутатов... К вам обращаюсь я в этот исторический момент... Как бы ни, э-эм, сомневались мы в некоторых действиях нашего, а-эм, демократического правительства, которое от неопытности, м-м, совершало какие-то ошибки, это по большому счету всё равно, и-ик, не уменьшает его революционных заслуг перед Россией. Поэтому нам с вами, а-а, дорогие товарищи, как следует рассудив, и-ик, и учтя главное, прежде всего необходимо поддержать все, м-м, усилия нашего правительства по восстановлению в столице, э-эм, государственного порядка. А уж тогда мы, а-а, спокойно решим, какие нужно принять, э-эм, срочные меры, чтобы не допустить, и-ик, в нашем городе торжества, м-м, контрреволюции. Согласны?

Долго возмущалось большевистское меньшинство Совета, яростно доказывая свою правоту. Дружная троица вместе с помощниками тоже неустанно твердила своё. Их титанические усилия всё же заставили благоразумцев сурово осудить попытку захвата власти и одобрить меры правительства по сохранению демократии.