Николай Попов - Десант Тайсё

Отстранение от власти всех цензовых элементов. Опыт показал, что власть должна опираться лишь на Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов и быть перед ними ответственна. Только такая конструкция власти обеспечит победу над контрреволюцией, проведение в жизнь требований пролетариата и крестьянства.

Немедленное декретирование республики и отмену сословных преимуществ.

Частная собственность на землю уничтожается — немедленная передача всей земли в пользование трудящемуся народу.

Декретирование восьмичасового рабочего дня и минимума зарплаты.

Установление контроля над производством.

Огосударствление синдицированных промышленных предприятий.

Монополизация банков.

Конфискация военной прибыли.

Введение поимущественного налога.

Введение трудовой повинности.

Признание за местными органами самоуправления представительства центральной власти.

Распределение продуктов первой необходимости продовольственными управами.

Ускорение созыва Учредительного собрания.

Роспуск Государственной думы.

Отмена репрессий против правого крыла революционной демократии.

Немедленное предложение воюющим сторонам демократического мира без аннексий и контрибуций, на основе самоопределения наций.

— Ну, как?.. — нетерпеливо спросил Пётр, внёсший сюда определённую лепту.

— Нужно, э-эм, обсудить на Исполкоме, — буркнул Гольдбрейх, весь лоснящийся от пота.

— Так я для этого и дал, — улыбнулся Арнольд.

Чтение документа, какого ещё не знала история, Гольдбрейх мог доверить лишь себе. При этом от волнения так мычал, экал и заикался, что до предела ухудшил восприятие «Декларации». Одновременно доконал членов Исполкома. Все ошалело молчали. Кто-то в раздумье достал кисет, кто потянулся чесать затылок. Самым стойким и смелым, как положено, оказался Медведев, скорбно промолвив:

— Слава богу, наш допотопный марксизм, замешанный на немецкой философии, французских утопиях и английской политэкономии, наконец-то почил! Мир праху его!.. — Перекрестился, склонив голову, помолчал должное время. Затем саркастически провозгласил: — Сей документ посрамил знаменитых авторов «Коммунистического манифеста» и оставил без хлеба насущного самого пролетарского вождя Ленина! Гм, кто смел подумать, что у нас прозябали такие светила?.. Невозможно представить... При всей придирчивости натуры, у меня замечаний к эпохальной «Декларации» нет. Есть токмо недоумение... Почему-то в финале отсутствует закономерный пламенный призыв: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»

— С удовольствием выполним ваше пожелание, — согласился Арнольд.

— Благодарю вас. Однако учтите, что в Древнем Риме сей клич был обращён к люмпенам, кои не имели ничего, кроме пениса. В связи с этим возникает резонный вопрос: как вы собираетесь осуществить свои грёзы хотя бы во Владивостоке? Что вы имеете для выполнения столь грандиозной программы, кроме пениса?

— А что это такое? — спросил простодушный Кузьмич, сединой головы, бороды и белой рубахой похожий на Саваофа.

В ответ прозвучал торжествующий смех просвещённых, Петра тоже развеселило это. Но особенно восхитила лихость, с какой приват-доцент обобщил вроде бы невозможное. Однако даже при такой учёности можно угодить впросак. Видя, что Арнольд ещё не нашёлся, а время уходит, превращая очевидную победу в насмешку, равную поражению, он возразил:

— Да-а, мудрые римляне прекрасно знали, что именно пенис является основой жизни на земле. Собственными устами вы подтвердили ценность наших голов. Значит, впереди таится возможность осуществить «Декларацию». Согласитесь: великое дело, когда определена ясная цель. А способные люди... Уж не говорю о членах нашей партии. Думаю, все, кому дороги настоящая демократия и социальная справедливость, сочтут своим долгом объединиться для исторической миссии. Уверен: средь них будут академики, профессора. Словом, каждый, кто дорожит Россией, желает ей блага. Ведь это же настоящий подарок судьбы — лично строить новое государство! Кто откажется? Вон даже Фёдор Кузьмич готов после смены ковать любые гвозди.

— Не только их, Петро, не только... — с намёком уточнил Кузьмич и, важно погладив пышные усы, весомо добавил: — Мы теперь сами с усами, знаем, что нужно делать. А вы — молодчаги. Верную дорогу наметили мимо Керенского в мирной жизни в справедливом государстве. Как тут не порадеть ради сына да внуков? С моим удовольствием!

Получилось, он точно выразил общие чувства-мысли. Гольдбрейх аж крякнул, когда вместе с другими согласно подняли руки Медведев и Агарев. Должность обязывала его поддержать единодушие Исполкома. Утром десятого сентября телеграф умчал «Декларацию» ЦИК Советов. Затем уважили Керенского. Такой солидный документ глава Временного правительства получил наверняка впервые и явно впал в летаргическую задумчивость. Однако в бухте напротив Исполкома на всякий случай замер миноносец «Бравый» под красным флагом.

Щедрый октябрь всё ярче насыщал пламенеющую листву. Многие деревья уже рдели как флаги, превратив склон Орлиной сопки в недавнюю демонстрацию против корниловщины. Вот насколько проняла его постоянная революционность... Пётр усмехнулся и окинул взглядом нежно-синее небо, озарённое мягкой солнечностью, которая высвечивала бирюзовый простор океана. Ещё раз для запаса хлебнул родниковую свежесть утра. Всё, хватит блаженствовать. Пора в прокуренную комнату. Теперь «Красное знамя» благодаря поддержке объединённого профсоюза выходило каждую неделю. Это заставило его расстаться с мастерскими.

У запертой двери особняка уже маялся бородач в косматом малахае, буром зипуне и смазанных дёгтем унтах. Он оказался малоземельным крестьянином из последних новосёлов. Робко присев боком на стуле, признался, что решил посмотреть новую власть, выведать её намерения.

— Слухи к нам разные достигают... Булгачат людей... А мы в тайге за хребтом живём, потому и не знаем, што на белом свете деется... — глуховато бубнил он, внимательно озираясь. — Всякие сполохи в народе пошли, когда царя скинули... Скажите, ради траста, ево насовсем свели али как?..

— А сами как думаете?

— Х-хэх, да вот и не знаем... Слухи всякие бродят... Душу смущают своей безалаберью... А как оно есть на самом деле... — Бородач озадаченно развёл клешневатыми руками, привыкшими к тяжкому труду.

— Совсем, совсем ссадили его с трона, — охотно успокоил его Пётр. — Пускай отдыхает от бремени, коль не по Сеньке шапка.

— Ай-яй-яй... Подумать тока: свести самого царя?.. — Крестьянин горестно покачал тщательно причёсанной головой. Потом торжественно выдохнул: — Император! Властитель! Самодержец! И такое хозяйство просвистал!.. Ай-яй-яй... Знать, не по росту царство ему пришлось... Так ай нет?