Николай Попов - Десант Тайсё

— Ограничить бы их валютные операции, запретить скупку сырья у населения.

— Попробуем...

— А как вы намерены работать с нами?

— Будем пресекать лишь те операции, какие нарушают интересы государства. Остальные при нормальных отношениях чего ж затруднять? Пожалуйста, действуйте во благо народа и Отечества. Если к тому же сдадите нам золото для обеспечения кредита в Госбанке, — тогда японцев точно выставим отсюда.

— Чем вы это гарантируете? — согласно допытывался ушлый Циммерман.

— Обязательством не покушаться на ваши фонды наличности, — неожиданно для себя пообещал Пётр.

Все оценили ловкий приём, превращённый в шутку. Циммерман даже восхищённо шлёпнул пухлыми руками, будто прихлопнул муху. Встреча завершилась дружными пожеланиями взаимных удач. Теперь ответную должен был принести Пётр. В городе находились американский «Чейз Нейшнл банк», английские «Гонконг-банк» и «Гонконг-Шанхайский банк», японские «Чесен-банк» и «Спеши-банк». Пётр предложил им отчитаться в своей деятельности перед Госбанком. Последовали естественные протесты, поскольку приходилось рассекречивать многие тайны. Однако сам Циммерман вновь подсказал, как прижать их к ногтю. Часть операций, противоречащих государственным интересам, была запрещена. Это весьма утешило Биржевой комитет, который воочию убедился, что главный большевик Приморья благоразумен, держит слово и печётся об Отечестве. Госбанк тотчас получил налоговые деньги.

Так ради высших интересов Пётр поневоле совершил проступок, совершенно немыслимый для председателя Крайкома. Будь Ман в Исполкоме, — немедленно заклеймил бы его изменником пролетарской революции и освободил от всех должностей. Пётр уже сам изнемог от них, с величайшей радостью вернул бы тому же Арнольду свои полномочия. Но ЦК задерживал его, тоже явно нуждаясь в работнике, отлично знающем Дальний Восток.

Сплошь благородный консульский корпус оторопел от босяцкой беспардонности большевиков, посмевших ограничить работу всеми уважаемых банков. Разделяя союзный гнев, китайское правительство согласно закрыло границу. Приморье издавна закупало в плодородной Маньчжурии хлеб, мясо, масло, сало, бобовые. К счастью, в городе имелся недельный запас продуктов. Ещё несколько эшелонов с зерном, успев проскочить границу, находились в пути. Так что голод Владивостоку пока не грозил. Однако замирал порт, из которого в Сибирь и Китай шёл поток транзитных грузов. Тысячи грузчиков, уже пострадавших от недавнего финта Америки, теперь вообще лишались работы. В этой операции особенно усердствовали японцы, чтобы направить все экспортные грузы в свой порт Дайрен и оживить бездействующую южно-манчьжурскую железную дорогу.

Скверный осенний опыт заставил Петра действовать без промедления. По приказу Исполкома сократили свободную продажу хлеба. Рабочие и служащие стали получать его по карточкам. Всем иностранцам полностью запретили отпуск любых продуктов. Каждый хозяин магазина или пекарни, нарушив этот запрет, мог превратиться в пролетария. Толпы японцев и китайцев осадили свои консульства. Уже через три дня из японского сообщили по телефону, что готовы вести переговоры на определённых условиях. Костя спокойно ответил:

— Для наших подданных продовольствия пока хватит. О своих, пожалуйста, позаботьтесь сами. Вот наши условия.

Ещё несколько суток митинговали у консульства обычно безмолвные китайцы с японцами. По словам Проминского, там уже запахло революцией. Однако её опередила телеграмма Комиссариата по иностранным делам о благоприятном решении вопроса и с благодарностью за находчивость, мужество. Пётр облегчённо улыбнулся:

— Ещё одна гора с плеч...

Ох, как подмывало его вместе с другими порадоваться победе над всемогущим консульским корпусом, который молва окрестила Верховным Советом Антанты на Дальнем Востоке. Да нет времени. Нужно тут же сообщить об этом читателям. Пора выяснить, чем заряжать следующий номер газеты. И хоть было неловко портить отрадный момент, он махнул рукой:

— Все на улицы, к людям. Пускай знают, что угрозы голода больше нет.

Однако сесть за письменный стол не удалось. Около редакционной двери переминались два кряжистых бородача в полушубках и малахаях с длинными иглами изморози. Их вид и робость выдавали ходоков издалека. Пожав жёсткие от мозолей руки, Пётр ободряюще предложил:

— Здравствуйте, товарищи. Заходите...

Они подтолкнули друг друга, бесшумно переступили порог мохнатыми улами, а дальше замешкались.

— Ну-ну, смелее. Вот — вешалка, вон — стулья. Прошу... — Пётр подал им стаканы с водой, подняв свой. — Давайте за знакомство!

Потные шахтёры охотно опрастали стаканы, помаленьку заговорив:

— Нам сказали, вы тут самый главный...

— Мы с копей Скидельского...

— Пришли жалиться на хозяина... Обижает нас...

— Да, срезает плату и шабаш. Как понимать это самоуправство при советской власти? Сход просит вас призвать Скидельского к порядку.

— А чем же занимается ваш копейный комитет? — удивился Пётр беспомощности обычно боевых шахтёров.

— Его у нас нету.

— Вот те раз... Как же вы умудрились до сих пор не создать его?

Наливаясь краснотой смущения, бородачи удручённо засопели. Петра тяготила медлительность таёжников, но терпеливо ждал, когда они прочувствуют свою оплошность, усугубленную тем, что позволили эсерам возглавить местный Совет. Избавиться от холуёв Скидельского до следующих выборов, к сожалению, нельзя. Зато можно создать комитет, независимый от Совета.

— Как-то надобности в нём не имелось... Извините бога ради, прошляпили, — наконец покаянно буркнул седоватый шахтёр. — Пожалуйста, пособите исправить промашку. Ведь жись дорожает. Скоро на хлеб не заробишь...

— Уже третий месяц жить при новой власти по старым законам да ещё Христа ради молить, чтоб я, кащей по сравнению с вами, вам пособил... Стыдно, товарищи, срам! Каждый из вас наверняка ходил с рогатиной на медведя или кабана. А тут спасовали перед замухрышкой Скидельским... Срамотища! Немедленно создавайте боевой комитет и берите хозяина за галстук. Да берите так, чтоб вернул всю недоплату. До последней копейки!

Закряхтели бородачи от заботы, рухнувшей на них, как порода в тесном забое. Самим выбраться из такого завала не хватало ни духу, ни опыта. Сконфуженно ёжась, седоватый выдавил:

— Эта... Помилуйте, ради Христа... Вдруг у комитета руки окажутся того...

— Так прежде всего сами возглавьте его. Помните, как сказано ещё в «Интернационале»? «Никто не даст нам избавления — ни Бог, ни царь и не герой. Добьёмся мы освобождения своею собственной рукой!» Всё понятно? Для науки навестите сучанцев. Поди, слышали, какие они порядки у себя завели?