Александр Кутыков - Берега светлых людей

Сарос, Стемид, Роальд с гвардейцами и многими командирами спать не ложились — не имели такого права. Теперь, когда пробудившиеся люди были мокры до последней нитки, а обогревающих костров из-за неимения дров невозможно было разжечь, военачальники попытались без лишней волокиты сдвинуть с места всю людскую массу и погнать её вперёд. Сломанные ряды крепкой некогда армии повлеклись по глубокому — по колено — снегу, охая и стеная. Рыхлые сугробы под тяжестью своей влаги постепенно опадали. Размявшиеся ноги стали передвигаться чуть быстрее.

Южане решили напасть поутру и потому стали заходить-обгонять колонну слева. В немом сумраке приближавшейся ночи северяне, слыша хитрый манёвр с фланга, замедлились, остановились. Потом с криками: «Сарос, пошли! Сколько терпеть? Смерть, смерть — мирки, мирки!» — повернулись к херсонесцам и сами собой повлеклись к битве. Но конная армия, считая схватку преждевременной, уклонилась от боя, отдалившись. Зато утром, когда грянул тревожный рассвет, неприятель плотно сомкнутой стеной предстал перед отчаявшейся избавиться от плена голой степи и от вцепившегося мёртвой хваткой супостата толпой...

Не давая времени на боевые перестроения растерзанных безрадостным походом воителей, плотные когорты южан пошли на рыхлое, всё в разрывах тело армии Сароса. Серое лицо вождя обречённо смотрело на них...

Но этот день, видимо, привлёк внимание вечно занятых своими высокими делами богов. Перед теряющими остроту зрения глазами северян херсонесцы вдруг застопорились, с громкими криками попятились назад и образовали кольцо, кое выгодно лишь при обороне. С севера из волнистых складок бурого поля вытекло облако, перед которым, опережая завывания своего воинства, летели два всадника: статный Лехрафс и с ним — удерживавший в руках большой алый стяг Гуды.

Царь халан ветром пронёсся перед готами, крича, чтобы те остановились. Но северяне, словно тени, клонились вперёд, таращили глаза, искавшие последней рубки.

— Сарос! Где Сарос?! — кричал Лехрафс.

Сарос услышал своё имя, узнал голос, но ни обернуться, ни остановиться не мог: он в представлении своём уже бился, пыхтел, сёк лица, шеи, руки, спины.

— Сарос, стой же! — преградил путь готу его царственный друг. — На меня смотри!..

Халаны зашли обескураженным херсонесцам в тыл и, страшно завывая, угрожали атакой. Не разрывая кольца, южане пятились, крутились на спотыкавшихся лошадях, намереваясь как-то выбраться из создавшихся в одночасье тисков. Часть степи, пока ещё открытая для отступления, манила свободой. Но вот туда из последних сил устремились грязные и озверевшие от недельного издевательства пехотинцы северян. Готы и сериваны, всей грудью вдыхая шальную радость момента, замкнули круг. Они падали на животы, на колени, навзничь. Поднимая мечи над собой, злорадно выли и ржали...

Не желая испытывать судьбу, отряд Карла держался от моря на удалении. Издалека завидев столбцы дыма, добрая сотня сухопарых молодцов не ленилась сделать крюк, обходя стойбища, пахнувшие кизячной гарью и жарившейся кониной. Малость еды в отряде имелось — тем и довольствовались. Удалая компания, окрылённая задумкой Карла пробраться на Истр, в Паннонию, и далее в Норик, искала настоящего приключения. Ни у кого не было никакой охоты сгинуть по неосторожности в этой необъятной стране коневодов.

На возвышении показались развалины какого-то строения — из стародавних ещё времён. По общему решению Карл со товарищи посетили руины — обычное молодецкое любопытство. На синевато-серых прямоугольных блоках готы увидели остатки орнаментов, паукообразные звёзды и свастики. Молодые люди гладили пальцами рукотворные выбоины и насечки. На двух разваленных камнях выискивали схожие витиеватые узоры, делали предположения о том, как составлялись глыбы, и о том, кто был ваятелем сего порушенного чуда. Порешили сообща, что это деяния давних богов, кои отчего-то вдруг лишились бессмертия... Великая мудрость явно была когда-то гордостью этих мест, населённых людьми утончёнными, благодетельными и полезными светлому небу и земле в созидании прикрас вокруг себя...

Внезапно готы услышали негодующие окрики двух женских голосов. Как смогли незаметно очутиться прямо за спинами беспрестанно оглядывавшихся воинов эти особы, обе к тому же на лошадях, никто понять не смог. Словно выросли из-под земли!..

Готы молча переглядывались, удивлённые боевым нарядом всплывших из ниоткуда наездниц. За спинами — голая степь: ни камня, ни бугра, ни даже туманного облачка, из коего диковинные бабёшки могли бы спуститься...

Мужчины поднимали вверх пустые руки, звали к себе. Женщины взяли на изготовку луки и дали понять, что намереваются на свой манер поприветствовать незнакомцев. Мужичков угроза повеселила. Они выровнялись в шеренгу и расправили плечи; за оружие не брались — показывали своё восхищение действиями амазонок.

— Кто вы? — спросил Карл на общем диалекте племён Лехрафса.

В ответ под ноги получил две вонзившиеся перекрестьем стрелы.

Карл опять показал свои неоружные руки и улыбнулся:

— Хотите нас съесть?

— Мы желаем, чтобы вы убрались прочь! — ответила одна из женщин.

К Карлу приблизились товарищи, наперебой оправдываясь:

— Мы только смотрим...

— И без вас уже собирались уходить...

— Некого спросить, куда идти...

— Может, вы нам подскажете?

— Степь велика — идите, куда хотите! Здесь вам быть нельзя! — ответила всё та же грозная воительница.

— Наши ноги пошли бы быстрее, если б боги послали нам пять-шесть барашков, — решил завязать разговор и знакомство один из разведчиков.

Вторая женщина, привстав, вытянула из-под своей задницы конскую красновато-коричневую вырезку, приблизилась и бросила её к ногам просителей. Плоский кусок мяса, изрядно отбитый двумя телами — человечьим и конским, большим блином шлёпнулся на грязную траву.

Карл, не сводя глаз с хранительниц развалин, поднял дурно пахнущую блинду, взвесил на руке и отдал для оценки друзьям. Один из них двумя руками расправил мясную полсть, сделал несколько шагов к женщинам, с немым вопросом, больше похожим на шутливое недоумение, откусил край вонючей отбивной и принялся жевать, для потехи простецки поглядывая на товарищей. Те готовились рассмеяться, но женщины никак не отреагировали на выходку. Мужикам показалось даже, что они ждали благодарности...

— Плюнь, не то станешь как эти раскрошившиеся камни! — остановил неудавшееся представление Карл.

Броккен — тот, который жевал, — смачно плюнул и высунул для выветривания язык. Готы, конечно, едали сырое мясо, и рыбу, и грибы, но запах тухлинки от сего бесплатного угощения был до того силён, что с души воротило.