Александр Кутыков - Берега светлых людей

Бореас, ещё раз проверив в уголке оружие (доверяй, но проверяй!), бултыхнулась в воду, подняв множество брызг и восхищённо издав бессвязный гортанный возглас. Попыталась поплыть — маловато места, нырнула, вынырнула, улыбнулась уголком рта и до подбородка в воде распласталась на гладком противоположном краю каменной ванны.

Присоединилась к ней и Лана. Сверкнув над устоявшейся гладью белоснежными телесами, плашмя плюхнулась к ногам Бореас. Волны покатились во все стороны, плеснув за борта. Бореас зажмурилась от обильного прибоя, а Лана с открытым ртом устроилась рядышком. Рыжие волосы амазонок разом потемнели. Толща воды, насколько могла, сокрыла оба женских тела, лишь широкие плечи и прозрачные очи выдавали с любопытством наблюдающим римлянкам, что в гостях у них люди иной земли.

Клавдия, мило улыбаясь, тем поощряя все связанные с приятным времяпрепровождением процедуры, не сказав никому ни слова, отправилась по своим делам.

Бореас и Лана нежились в прохладной купели, рассуждали о терпком аромате воды, плескали в двух оставшихся с ними служанок — манили к себе. Те — угрюмые и вдруг замолчавшие, отошли в сторонку, там закопошились с бельём, размышляя, для кого госпожа приваживает дикарок и кому их продаст, иногда косились на оружие.

— Здесь нет женщин с оружием? — поинтересовалась Бореас у Ланы. Та, вспомнив немногое, что довелось увидеть, ответила:

— Я не видала ни одной. Здесь, наверное, так заведено — с оружием лишь мужчины.

— Женщины — все носастые больше. Несчастные какие-то с вида, а глядят и орут... даже мне, медузка, страшновато!

— Не называй меня медузкой!

— Ха-ха! А как же? — взвеселилась Бореас.

— Волной.

— А ты нырни — волосы твои и расплывутся, как медуза.

— Я уже ныряла, и была волна — тебя аж захлестнуло! Нет ли?

— Да-да, — согласилась Бореас, — захлестнуло... Хорошо как! И почему у нас такого не сделают? — задалась она внезапно вопросом.

— Потому что у нас все мужчины — дураки! — быстро нашлась Лана.

— Для такого строительства, — Бореас оглядывала всё, что над головой и по сторонам, разводила руками, — надо, чтоб мужики единились, учились чему ни то, а они у нас какие-то бестолковые!

— Тише рукой-то! — отмахнулась Лана. — У нас столько камня нет... Где они таких ровных глыбин набрали? Весь город каменный — будто из скалы рождён!

— Нет, его эдак ровно кололи, — догадалась Бореас.

— Так ровно ни за что не отколешь! Здесь — чудо! — была уверена Лана. — А готы дураки?

— Нет — они хорошие, очень добрые... Есть там...

— Те двое... те — точно дураки! — Лана из сотни знакомых готов отыскала двух непорядочных и вредных пареньков. Бореас была солидарна с ней в этом.

— А у готов есть камни такие... или похожие? — привстала над Бореас Лана. Та захлопала в затруднении мокрыми ресницами.

— Я думаю — обязательно есть. Только готы хоть и хорошие, но живут низко на дне, и там холодно... Спросим у Карла! — пообещала она.

— Карл нас, наверно, ищет... Чего римлянка привела нас к себе домой? — Лана зорко посмотрела подруге в глаза.

— Мы же сами хотели, а она, наверно, догадалась.

— Ведьма? — по-детски уточнила Лана.

— Чернавка обязательно может быть ведьмой! — настораживала и себя, и подругу Бореас.

Совершенно переменившиеся Бореас и Лана покинули ванну. Блаженство перекрашивает души. Отстранив поданные им служанками атласные сорочки, наперво взяли оружие и осмотрели выход. Накинув затем новое римское бельё, в растерянности задумались: как же на него надевать свою родную одёжу? Старое исподнее и вовсе не нужно...

Теперь, когда с плеч рухнул груз усталости, женщинам не терпелось присоединиться к добродетельной особе. Привыкшие к лишениям и признававшие только черно-белый мир, амазонки своё подозрение о колдовской сущности хозяюшки готовы были в сей же миг признать за пустую мороку.

Не так уж были не правы степнячки, сомневаясь в ведьмачестве Клавдии... С другой стороны, откуда им было догадаться, что поднаторевшая в интригах римлянка готовилась использовать мало о том заботившихся провинциалок в своих всегда корыстных целях?

Пустив прислужниц вперёд, Бореас и Лана проследовали в комнату, им любезно отведённую, размышляя, что же их ждёт далее. Пока Клавдия отсутствовала, занимать странниц взялся разбойного вида братец её. Откуда-то так внезапно почерпнувший недюжинный заряд радушия и расположения, он со своей любовницей — по совместительству и служанкой — старательно подбирал самые мягкие тюфяки для гостий, предлагал испробовать угощения. Лопаточкой в полупрозрачной чашке игрался манной, ссыпал её тонкой струйкой, липким пальцем собирал мелкие гранулы со стола и нёс в свой рот.

Девка-рецианка с пышным зачёсом на голове выглядела теперь немного сникшей. Расставляя вазочки и чаши на подносе, прятала глаза.

Бореас и Лана на приглашение братца Клавдии устраиваться поудобнее, несмотря на его обходительность, впрочем, едва понятную из-за скованности служанки, ответили отказом. Спросили о хозяйке, им ответили, что она совсем уже скоро объявится.

Объяснение не понравилось женщинам. Они собрались поблагодарить за купание и уйти, пообещав обязательно наведаться завтра, но хозяин, почувствовав это, изломил брови — очень жаль-де, и Клавдия будет расстроена. Потом всплеснул руками и виновато обмяк... Сердобольные женщины переглянулись, неуклюже примостились рядом — на короткое время. А вкусное мясо на тоненьких косточках оказалось совсем рядом...

Кушать начали одновременно. Гостьи брали то, что вкушали инициаторы сего, несмотря на все старания, заунывного застолья. Амазонки основательно обдумывали своё положение за столом, а также что они станут делать по возвращении в сенаторский дворец. Брат Клавдии с заметным нетерпением ждал прихода сестры... Понаблюдав из специального местечка купание, теперь он разглядывал-изучал занятных дикарок — глупеньких и вредных.

Ничего не ладилось в искусственно созданной компании. Вино, выпитое гостьями, не сделало их раскованными. Правда, его подали разбавленным, сдобренным для вкуса и запаха тмином и кориандром...

— Мы пойдём. Нас ждут, — встала наконец Бореас.

Благодарная ей за окончание мучения Лана сверкнула жутко расстроенными глазами на тех двоих напротив, кои имели в сей миг весьма мутный и несобранный вид. Тельная степнячка, спеша и стараясь покинуть комнату впереди Бореас, поправила на поясе римский меч.

— Буду рад видеть тебя и быть с тобой, — лоснящимися губами проговорил римлянин спине и мелькающей щеке Ланы. Чопорная латынь не для варварок, зато рецианка презрительно сморгнула, уставившись на потёртые одеяния сестёр степного горячего ветра. В дверях полногрудая дикарка остановилась, ладонью хлопнула по мечу — имела к римлянам вопрос. Но обратилась по обыкновению к Бореас: