Джулия Бойд - Записки из Третьего рейха. Жизнь накануне войны глазами обычных туристов

1 сентября 1933 г. американский консул во Франкфурте Роберт Хейнгартнер включил радио, чтобы послушать новости о пятом съезде Национал-социалистической партии в Нюрнберге, который немецкие газеты называли самым большим собранием в мире. Вскоре консул выключил радио. Вот, что он написал в дневнике: «Гитлер затянул свою обычную песню об ужасах марксизма. Когда я спустя полчаса снова включил радио, он распространялся на ту же тему, его голос стал более хриплым, но говорил он так же напористо» [366] Andrew G. Bonnell (ed.), An American Witness in Nazi Frankfurt: The Diaries of Robert W. Heingartner, 1928–37 (Bern and New York: Peter Lang, 2011), p. 235. . Хейнгартнер был скептиком, а вот сотни других иностранцев, присутствовавших на нюрнбергских съездах между 1933 и 1938 гг., поражались размахом этого мероприятия. Многие из них (по крайней мере те, кто не был фашистом), оглядываясь в прошлое спустя много лет, наверняка удивлялись собственному легковерию. Правда, очень немногие оказались такими честными, как Майкл Берн, и признались в этом публично. В опубликованных в 2003 г. мемуарах Берн воспроизводит текст своего письма, написанного матери из Нюрнберга в 1935 г., когда он работал журналистом в британской газете «Gloucester Citizen»: «Сегодня утром закончился съезд партии. Мне очень сложно собраться с мыслями после прошедшей недели». Далее Берн выражает свои чувства по отношению к Гитлеру, оценивает его влияние на экономику страны и его роль в истории Германии. «…Я думаю, что никогда не смогу забыть это выступление и попрошу его перевести. Пожалуйста, пришли мне Библию» [367] Michael Burn, Turned Towards the Sun: An Autobiography (Norwich: Michael Russell Publishing, 2003), p. 72. .

Всем, даже иностранцам, было сложно объективно оценить то, что происходило на съездах в Нюрнберге. Всех, кто там присутствовал, захлестывала буря эмоций, или, как в случае с писателем Робертом Байроном, человек ощущал полное отторжение. «С этими людьми невозможен никакой компромисс, – писал Байрон в Берлине после того, как посетил съезд 1938 г., – в этом мире нет места для меня и для них, кто-то из нас должен уйти» [368] Robert Byron, ‘Nuremberg 1938’, The Spectator , 22 August 1987. . Взволнованные или шокированные, иностранцы в любом случае поражались грандиозному масштабу зрелища. Бесконечный марш и барабанный бой, мощные прожекторы, пылающие факелы, тысячи и тысячи гигантских красных и черных свастик, развевающихся на ветру, – все это было сделано для того, чтобы навсегда закрепить за Гитлером право управлять умами и душами ослепленных его пропагандой фанатиков. Иностранцы, многие из которых были личными гостями фюрера, часами смотрели, как чеканили шаг колонны молодых арийцев – поколение, запрограммированное верить в то, что они имеют право управлять миром. И какой иностранец, ощущавший себя крошечной песчинкой среди бескрайнего моря обожателей, мог быть тогда уверен, что такого никогда не случится? Слушая оглушительные раскаты приветствия «Хайль Гитлер», все зарубежные гости наверняка чувствовали, как по спине бегут мурашки от страха или восторга.

В британской газете «Manchester Guardian» писали, что съезд 1934 г. был словно 1 мая в России, День независимости в США, День взятия Бастилии во Франции и День империи в Великобритании, вместе взятые и продолжающиеся целую неделю [369] Manchester Guardian , 9 September 1936. . Это отличное сравнение, однако даже оно едва ли передает масштабы фантасмагорического светового и звукового шоу Гитлера. Никто не справился с этой задачей лучше Лени Рифеншталь, которая сняла о съезде 1934 г. фильм «Триумф воли», пожалуй, самую известную документальную картину во всем мире. Джеффри Кокс, получивший стипендию Родса на обучение в Оксфорде, приехал в Германию после двухлетнего перерыва и наблюдал Лени Рифеншталь за работой: «Ее фигура выделялась на общем фоне: в окружении практически одних мужчин, в костюме кремового цвета и плотно прилегающей шляпе, она стояла вместе со своей съемочной группой сбоку от трибуны руководителей» [370] Geoffrey Cox, Countdown to War: A Personal Memoir of Europe, 1938–1940 (London: William Kimber, 1988), p. 21. .

В гораздо меньшей степени, чем «Триумф воли», известен другой фильм Лени Рифеншталь – «Победа веры», снятый в 1933 г. Несмотря на то, что в съезде, которому посвящена эта картина, участвовало полмиллиона человек, его можно назвать достаточно скромным по сравнению с пятью последующими. Архитектурные проекты, которые, по замыслу страдавшего манией величия Гитлера, составили бы конкуренцию классическому стилю, еще не были реализованы (многие так и никогда не были). На том съезде присутствовало меньше известных иностранцев, чем на последующих. 3 декабря 1933 г. берлинского корреспондента британской газеты «Observer» пригласили на премьеру «Победы веры». В статье под названием «Хайль Цезарь» он описывал фильм, как «бесконечный апофеоз в духе римских императоров, в котором Гитлер исполняет роль Цезаря, а войска – римских рабов». Корреспондент рекомендовал фильм к прокату за границей для того, чтобы люди могли «лучше понять опьяняющий дух, охвативший современную Германию» [371] Observer , 3 December 1933. . Однако в реальности получилось так, что репортер оказался одним из немногих иностранцев, кому удалось увидеть эту документальную кинокартину: спустя несколько месяцев Гитлер приказал уничтожить все копии, поскольку главную роль в фильме играл Эрнст Рем, руководитель СА и в то время ближайший соратник фюрера. Всего через десять месяцев после съезда Рем пал жертвой внутренней борьбы за власть, которая достигла своего апогея 30 июня 1934 г., в «Ночь длинных ножей». Тогда были убиты десятки нацистов, обвиненных в заговоре против Гитлера. Только в 1990-х гг. копию «Победы веры» обнаружили в Британии.

Пожалуй, в те времена было мало иностранцев, отдававших приветствие «Хайль Гитлер» с большим упоением, чем Юнити Валькирия Митфорд. Она впервые увидела Гитлера на съезде партии 1933 г. в Нюрнберге и с тех пор поднимала руку в нацистском приветствии так часто, как только могла. Даже сэр Эрик Фиппс и его супруга были ошеломлены, когда Юнити, входя в их берлинскую гостиную, бодро отсалютовала «Хайль Гитлер». Супруги Фиппсы были слишком хорошо знакомы с представителями высшего общества, которые тревожились за своих дочерей, влюбившихся в «ужасных типов из СС». Сэр Эрик был на голову ниже статной Юнити, поэтому встал на цыпочки и пожал ее вытянутую руку [372] David Pryce-Jones, Unity Mitford: A Quest (London: Phoenix Giant, 1995), p. 99. .

Через несколько месяцев Юнити вместе со своей сестрой Джессикой [373] Джессика в отличие от своей сестры была сторонницей левых, симпатизировала большевикам. отправилась в круиз по Средиземному морю. Джессика писала, что каждый вечер Юнити, лежа на своем спальном месте в каюте, произносила молитву за главного верховнокомандующего и только потом засыпала [374] Ibid., p. 132. . Юнити была пятым ребенком лорда и леди Редесдейл, имевших в общей сложности семь детей. Эта несчастная и не отличавшаяся особым умом девушка нашла смысл своей жизни в культе Гитлера [375] При известии о начале войны с Великобританией, ее родиной, она пыталась застрелиться, но выжила, ее переправили на родину, и она умерла в Англии в 1948 г. от ран. . Она могла бы стать жертвой любых других эксцентричных верований и преклоняться перед любым другим божеством, но, к несчастью для себя и своих близких, влюбилась в фюрера.