Френсис Мэсон - Золотой адмирал

Однако больше всего маленький порт заинтересовали два небольших тихоходных торговых судна, только что прибывших из Дартмута. Как раз в ту сторону и тащился Генри Уайэтт во главе отряда хорошо вооруженных матросов с «Морского купца». В кулаке он сжимал требование на порох с неразборчивой подписью Золотого адмирала, которая в этих краях имела гораздо большее значение, чем четкая подпись Хоуарда Эффингема.

Еще задолго до этого проницательный Дрейк распорядился перевезти на каботажном судне из Дартмута захваченный им на «Розе» порох в Уэймут, что лежал приблизительно милях в пятидесяти к западу от места дислоцирования эскадры. По этой причине Уайэтт имел большое преимущество над охотниками за порохом с других эскадр. И вскоре драгоценное «зерно», ящик за ящиком, перекочевало через грубо заделанные фальшборта «Морского купца» и улеглось на палубе.

После более чем двух бессонных суток Уайэтт чувствовал себя таким усталым, что его пошатывало и голос слегка охрип. Он мог бы свалиться с ног, если бы не одна добрая хозяйка, сунувшая ему в руки кувшин молока, буханку хлеба и сыр, с горячей просьбой, в которой слышались слезы: «Да благословит вас Бог, сэр. Молю вас отбейте этих кровавых папистов от наших берегов».

С кораблей большого флота все прибывали шлюпки, сильно осев в воде под грузом больных и раненых. Их место быстро занимали добровольцы из среды сухопутных ополченцев и рыбаков.

Уайэтт плюхнулся на большую бочку и принялся механически жевать хлеб с сыром и размышлять, надолго ли хватит этого нового запаса пороха при таком ненасытном спросе на него со стороны артиллеристов Дрейка.

Один из офицеров, отряженных за порохом Мартином Фробишером, разразился святотатственной бранью возмущения, когда узнал, что около половины запаса, имеющегося в Уэймуте, уже ушло на «Морской купец».

Начальник порохового запаса сэра Джона Хоукинса также изрыгал проклятия и прямые угрозы до тех пор, пока не поднял парус своей пинассы и не взял курс на Лайм-Регис, где, по слухам, имелись значительные запасы этого драгоценного вещества.

Уходили с пустыми руками и другие запоздавшие капитаны кораблей и потом стремились удовлетворить свои потребности в Пуле и Борнмуте, вдоль берегов которых армада короля Филиппа потихоньку ползла со своею обычной скоростью — два узла в час.

Женщин в Уэймуте осталось совсем мало: как и в других подобных местах, подавляющее большинство их вместе с детьми было отправлено подальше от берега.

К ужасу Уайэтта, Дрейк пришел в настоящее бешенство оттого, что Генри позволил даже небольшой доле пороха с «Розы» уплыть в чужие руки. Оно и понятно: Золотой адмирал горел желанием силами лишь одной его эскадры нанести сокрушительный удар по армаде герцога Медины-Сидонии и тем самым вписать свое имя большими буквами в новую страницу истории Англии.

На тускло освещенной палубе полуюта «Мести» Золотой адмирал топал ногами и гневно испепелял взглядом несчастного капитана «Морского купца».

— Вон отсюда, жалкий пес! Плавай вдоль берега и кради, проси, одалживай, — меня это не касается, — но чтобы добыл полное судно пороха. Встретимся у берега Брайтона, и если у тебя ничего не выйдет, то, клянусь бородой святого Петра, ты у меня полетишь со службы у королевы!

Из впалых усталых глаз Уайэтта брызнули слезы и потекли по опаленным солнцем щекам. Он хорошо уже знал своего командира и понимал, что совершенно не готов к тому, чтобы справиться с низостью и несправедливостью такого отношения к нему со стороны сэра Френсиса. То, что он из чисто амбициозного эгоизма отказывается поделиться боевым запасом с остальным флотом лорда Хоуарда, никак не укладывалось в его сознании. Он вернулся на «Морского купца», растолкал спящего Питера Хоптона и отрывисто рассказал ему, что случилось.

— Ясно, наш адмирал переутомился, — просто объяснил это Хоптон. — А теперь, Генри, отдохни-ка немного, а я проложу наш будущий курс до Борнмута.

— Нет, Питер, Борнмут не подойдет, — возразил Уайэтт, валясь на истрепанный в клочья парус, — слишком много других искателей пороха уже отправились туда. Лучше попытаем счастья в Госпорте или Саутгемптоне.

Он уже спал, когда по трапу полуюта зазвучали удаляющиеся шаги его кузена.

Решение Генри Уайэтта искать боевой запас в портах, лежащих по носу от нынешней позиции врага, оказалось мудрым. Экспедиции за порохом из других отрядов, зачастую угрожая оружием, позаботились о том, чтобы вычистить из пороховых погребов ближайших портов все, что еще не отправили в море на местных судах, ушедших служить лорду Хоуарду с молодыми, жаждущими драки сорвиголовами и старыми морскими волками на борту.

Достигнув Брайтона, «Морской купец» был вынужден держаться очень близко к берегу, потому что плавучие крепости армады четко просматривались по носу с правого борта, и, таким образом, команде впервые представилась возможность спокойно рассмотреть необычайно пестрое собрание плавучих средств, составляющих эскадру снабжения армады. Там были такие диковинные чужестранные суда, как средиземноморские тартаны, фелюги и дхау — одномачтовые арабские суда, а также нефы и несчетное количество каравелл и контеров. Они приметили там десятки круглоносых голландских судов: это были хольки, тихоходные, трудноуправляемые, и хои — небольшие береговые суда; их расписанные красными крестами паруса наполнялись лишь настолько, чтобы поддерживать минимальную скорость, так как ветер снова ослабевал.

К счастью, береговой бриз гнал «Морского купца» достаточно быстро, чтобы отбить охоту преследовать его даже у быстроходных каталонских галер, играющих роль охранения во вражеском флоте. До предела измотанная команда фрегата совершенно отчетливо слышала стук молотка и видела, как вражеские моряки усердно занимаются починкой повреждений, нанесенных последним боем. Попадалось все больше лошадиных трупов, несомых приливом вместе с трупами скончавшихся за ночь раненых. Над ними с резкими криками кружились белые чайки, потом наконец усаживались и питались этой ужасной манной из далекой Испании.

В Брайтоне они обнаружили то же, что было сейчас типично для всего южного побережья. На вершинах холмов еще дымили сигнальные костры, вдоль берега, параллельно медленно продвигающемуся по морю врагу, проезжали конные отряды, а за ними тащились только что набранные из крестьян и ремесленников отряды пехотных ополченцев, которые по-своему, не мудрствуя лукаво, верили, что смогут уничтожить всех этих испанцев, если они осмелятся ступить на английскую землю.

Скорее всего, думал, но не выражал свои мысли вслух Генри Уайэтт, ветераны Медины-Сидонии изрубили бы эти неповоротливые массы народной милиции в куски для кошачьего корма.