Коллектив авторов - Зима в Зимнем дворце. Загадка придворного ювелира

Тем временем Архонт очень осторожно взял в руки три драгоценные детали, покрутил их немного, привинтил что-то и вдруг собрал их в единый конус, похожий на небольшую вазочку очень тонкой ювелирной работы.

– Ничего себе! Так они действительно связаны? Это три части одного целого! – удивленная Джулия вскочила и подбежала к Архонту, чтобы рассмотреть эту вазочку поближе.

– Итак, мы имеем… – попытался подытожить Нико, снова садясь за стол и рассматривая предметы. Он почесывал веснушчатый нос и очень старательно концентрировался. Однако пока никаких дельных мыслей в его голове не возникло. – А что вообще это такое?

– Ну, это довольно просто, – Архонт снова взял в руки конус. – Это портбукет, его еще называли тусси-мусси. Минивазочка. В них девушки вставляли живые цветы и затем прикрепляли к платьям во время балов.

– А вот эти пластинки для чего? – Эллен взяла лупу и стала пристально разглядывать их.

– Да, вот это еще интереснее, – позаимствовав у нее лупу и внимательно разглядев все три, сказал археолог. – Такие пластинки прикреплялись к портбукету. На них дамы обычно записывали, кому был обещан какой танец на балу.

Эллен смотрела на эти предметы и мысли ее, как было ей свойственно, улетели в самый неподходящий момент вдруг куда-то далеко-далеко. Она вдруг представила зал, горящий тысячами свечей. Множество пар кружатся под звуки вальса, а может, это вовсе не вальс, а какая-нибудь мазурка (в танцах Эллен была несильна), и она сама стоит посреди натертого паркета в белоснежном легком шелковом платье. К ней медленно подходит прекрасный незнакомец с гордым взглядом, легко кивает, приглашая на танец. Она… А что же надо делать ей? Ах, ну да! Записи! Когда с кем какой танец! И вот в руке у нее портбукет с незабудками, она раскрывает веером пластинки… «Что же я тут написала в спешке… – в мыслях она пытается разобрать свои карандашные надписи, – танец номер пять с кем? А сейчас какой танец? Уже пятый? Мазурка?! Кажется, тут кто-то уже записан…»

В ужасе от нелепости ситуации Эллен тряхнула головой и вернулась на кухню своего дяди. Андре с улыбкой смотрел на нее. Он, как всегда, видел ее насквозь, и это сильно смущало девочку. Поэтому она поспешно спросила:

– Так что же на них написано?

– Тут все надписи, кажется, на французском, – нахмурилась Джулия. – На моей написано «Петерс»… Точно! Наверное, танец был с каким-то Петром!

– А на моей – «Санкт»! – удивился Нико. – Очень странное имя…

– Ну уж если на то пошло, на моей вообще написано «бург», так что вряд ли это имена. Но вместе все это вполне имеет смысл, – Архонт положил все три пластинки рядом. Перед ними лежала надпись «Санкт-Петербург».

– Это что, город? – спросил Андре.

– Да, в России, – ответил Архонт. – И ведь он действительно тесно связан с нашими предками. Пойдемте, покажу.

Вся компания последовала за Архонтом. В отличие от всех других помещений лавки, в гостиной всегда царил идеальный порядок. Это было делом принципа для месье Крю. Как он говорил: «Хотя бы в одном помещении этого хаотичного дома должен быть оазис чистоты для приема гостей». Поэтому, несмотря на старания Архонта заполнить и гостиную всякой всячиной, этот чистюля так же старательно всегда там убирался. Поверхность прекрасного деревянного камина была натерта до блеска. Несколько антикварных стульев ровно стояли вокруг идеально чистого журнального столика.

На одной из стен висел семейный портрет XVIII века в тяжелой золотой раме с завитушками. На портрете была изображена семья – мужчина, молодая женщина и двое детей на фоне парка. Они были очень празднично одеты, маленькая дочка в белом платьице держала в руках нарядную куклу.

– Это Луи-Давид Дюваль и его семья в Санкт-Петербурге, наши предки, – пояснил археолог. – Вообще Дювали родом из Франции, но вынуждены были перебраться в Швейцарию. А Луи-Давид решил поехать дальше и поискать счастья за границей. Он отправился в Лондон, к своему кузену.

– У моих прадедов в Лондоне была ювелирная мастерская, – кивнула Джулия. Она вспомнила, что бабушка как-то рассказывала ей о далеком предке-ювелире, который славился своим мастерством.

– Вот как раз к ним Луи-Давид и поехал, – продолжил дядя, – но почему-то не остался там, а отправился еще дальше, в Россию. В Санкт-Петербурге он открыл уже собственную ювелирную мастерскую. И, – тут Архонт сделал паузу, – стал придворным ювелиром при императорском дворе!

– Так вот кто сделал эту штуку? Наш предок-ювелир Луи-Давид Дюваль? – Нико все еще осторожно рассматривал портбукет.

– Думаю, да, это был именно он! – согласился Архонт. – Вот только зачем он разделил ее на части? Тут кроется какая-то загадка… И она ведет нас в Россию.

– Ох, я просто обожаю всякие загадки! – мечтательно прошептала Эллен. – Мы ведь едем в Санкт-Петербург, правда?

Через пару дней вся компания уже стояла на Дворцовой площади Санкт-Петербурга. Было раннее зимнее утро. Покрытая пушистым белым снегом площадь сверкала на солнце. Крошечные снежинки падали на ограду Александрийского столпа, на варежки и шапки наших путешественников и на туристов, фотографирующих все подряд и, конечно, самих себя в фас, профиль, снизу, сбоку, по одиночке и друг с другом в обнимку. Немного поодаль прохаживались актеры в костюмах Петра Первого и Екатерины Второй. Екатерина поправляла съезжающий парик, служащий одновременно и зимней шапкой, и предлагала сфотографироваться и с ними тоже. Два кучера, стоя у своих карет, громко зазывали всех прокатиться по-царски да с ветерком. А лошади тем временем задумчиво что-то жевали и явно не желали никуда скакать, поэтому провожали прохожих несколько подозрительными взглядами.

– Вот здесь, в Зимнем дворце и жили российские императоры и императрицы, – показал рукой Архонт.

– А был и летний дворец? – пошутил Андре.

– Конечно, и не один! Ведь летом приятнее жить за городом, на природе, – ответил дядя.

– Сюда, наверное, подъезжали зимой сани, – подойдя к ажурной входной арке, прошептала мечтательная Эллен.