Алан Ле Мэй - Непрощённая

Рейчел вдруг почувствовала такую усталость, что с ужасом поняла, что едва сможет пошевелить рукой. Ничего удивительного: она почти не спала за последние двое суток. Голова девушки раскалывалась, в ушах звенело, из носа текла кровь. Она чувствовала, что с трудом сохраняет равновесие. И всё-таки где-то глубоко внутри неё жила прежняя решимость выстоять, решимость не поддаться врагу. От её сил уже практически ничего не осталось, и всё-таки она не чувствовала себя окончательно сломленной. Она ещё даст бой... последний бой.

Рейчел услышала, как кайова вновь запели боевую песню. На этот раз они пели не совсем рядом с их домом, а где-то чуть дальше. Затем забил барабан. Рейчел посмотрела на полоски лунного света, протянувшиеся по полу. До рассвета было ещё очень, очень далеко.

Рейчел на мгновение закрыла глаза, чтобы дать им отдохнуть, и в этот момент до слуха её донёсся какой-то странный звук. Такое впечатление, что кто-то очень тихо крался по полу. Скорее полз по нему. Она торопливо открыла глаза, но ничего не увидела. Пол был чистый. Но странный звук не прекращался. Кто-то полз, полз совсем близко. Она ещё раз прислушалась, и ей показалось, что этот звук исходит из-под досок пола. Неужели кто-то полз там?!

У Рейчел перехватило дыхание. Это было невероятно... и в то же время, это было возможно. Пол в их доме покоился на толстых лагах, которые, в свою очередь, покоились на больших камнях фундамента. От земли пол отделяло узкое расстояние, но всё же достаточное, чтобы там мог проползти один худой человек. И проникнуть под пол можно было из погреба, где хранились овощи. Когда Кассиус и Энди были маленькими, они обнаружили это и частенько проползали под полом, пробираясь туда прямо из погреба.

Неужели кто-то из индейцев поступил таким же образом? Но как он мог проникнуть сюда? Это казалось невероятным, но Рейчел тут же вспомнила, как она стреляла в погреб, увидев, как проникший туда индеец пытается разбить крышку погреба своим томагавком. Этот томагавк по-прежнему торчал в крышке погреба. Судя по всему, ей всё-таки удалось убить его владельца. Но, может быть, он был не один? Может, индейцев там было двое? И она убила одного и лишь ранила второго, и теперь он, раненый, слепо тыкался в подполье, пытаясь куда-то выбраться? Ведь раненые мужчины погибали не сразу... Она слышала, что даже те, кто получал ранение в голову, могли ещё долго жить после этого. Кто-то рассказывал про одного человека, у которого во время Гражданской войны пуля прошла через голову насквозь, и он всё-таки выжил и жил ещё долго после этого.

Рейчел застыла. Возможно, у индейца, который полз сейчас под полом, пулей был перебит зрительный нерв и он ничего не видел, и представлял собой просто незрячее тело, которое слепо ползло куда-то, тыкаясь в любую подходящую щель, не ведая, что оно делает, ползло, ведомое одним лишь инстинктом.

Внезапно она увидела, как стоявший в углу огромный секретер покачнулся, приподнялся над полом на пару дюймов и затем тяжело опустился вниз. Глаза Рейчел расширились. У этого могло быть только одно объяснение. Под шкафом-секретером находилось то, что в семье Закари называли Славной Норкой. Специально вырытое в земле углубление, где они хранили деньги. Сверху лаз в Славную Норку был тщательно заделан досками пола. Значит, тот, кто крался сейчас под полом, был вовсе не слеп и не ранен. Он прекрасно понимал, что он делает, и знал, что ему надо. Он сумел проникнуть под полом в Славную Норку и сейчас стремился вылезти из неё, чтобы проникнуть в дом. Он отлично представлял, что стоит только ему каким-то образом разобрать или сломать доски пола у себя над головой, и он окажется внутри дома — лицом к лицу с двумя его последними защитниками. И, судя по тому, с какой лёгкостью он сумел только что приподнять тяжеленный шкаф-секретер, этот человек обладал настоящей звериной силой.

Рейчел затаилась возле кровати, на которой лежал Энди, и навела ружьё на пол в районе шкафа-секретера. Ей оставалось только ждать. И она дождалась. Рейчел увидела, как шкаф опять начал медленно приподниматься.

Бен выехал рано и проскакал верхом весь день. Его измученная лошадь уже еле плелась. Мул, освобождённый от большей части поклажи, наоборот, двигался достаточно свежо и резво.

К родному дому он приблизился на закате. Бен увидел его ещё издалека, со стороны южного берега Реки Пляшущей Птицы. Дымок из трубы дома не вился как обычно, и внезапно со всей ясностью Бен ощутил запах беды. Он на мгновение остановился, а затем развязал поводок, на котором вёл за собой мула, выхватил ружьё и, пришпорив лошадь, бросился вперёд. Перед самым домом он спрыгнул с лошади и, сжимая ружьё, побежал вперёд. Но, увидев, что стало с домом, Бен сначала невольно перешёл на шаг, а затем и вовсе остановился.

Вход в дом, как обычно, закрывала дверь, висевшая на своих петлях, но окна представляли собой теперь одни лишь тёмные провалы, лишённые ставень и стёкол. На крыше дома, среди груды искорёженных досок, лежал труп лошади, который уже успел наполовину разложиться на жарком солнце. Стены дома были словно оспинами испещрены следами от пуль. Ни одно место, которое Бен видел, даже разграбленный индейцами Ноу-Хоуп, не выглядел таким безжизненным и мёртвым, каким выглядел теперь его собственный дом.

Ружьё выскользнуло из его ослабевших рук и упало прямо в пыль. Медленно переступая ногами, словно слепой, он побрёл к дому. Бен перешёл обмелевшую Реку Пляшущей Птицы и, увязая по колено в грязном иле, перебрался на противоположный берег. По пути ему попадались лужи высохшей крови, но он, точно не замечая их, наступал прямо в кровь и брёл дальше.

Когда до дома осталось не больше десяти ярдов, оттуда вдруг раздался незнакомый человеческий голос. Этот человек стонал и бормотал на неизвестном языке, похожем на какой-то из языков индейцев. Бен выхватил из кобуры револьвер и, осторожно ступая, приблизился к стене. Он на мгновение замер, а затем стремительно ворвался в дом с оружием наперевес.

Его взору предстала картина невообразимого хаоса. Весь пол дома покрывали пятна и целые лужи крови. Шкаф-секретер лежал на полу лицевой стороной вниз. При этом он был единственным целым предметом мебели. Везде валялись искорёженные доски, щепки, кучи мусора, битое стекло. Стены усеяли глубокие отметины от пуль. С потолка вниз свешивалась нога дохлой лошади, застрявшая в крыше. Под ногами валялись обломки часов, в которые попала пуля, в углу стояла бочка для воды, вся продырявленная выстрелами. Невозможно было представить большего разрушения и беспорядка. Такое впечатление, что целый полк ожесточённо сражался здесь битую неделю без перерыва.