Томас Теодор Флинн - Человек из Ларами

— Даррах распорядился, чтобы к соли никого не подпускали. Даже индейцев. Нескольких сборщиков-зуни охрана уже отогнала. Даже в воздух стреляли, показывали, что шутить не станут.

— И что же, — насторожился Уилл, — ждать теперь неприятностей от зуни?

— Будь уверен, новости здесь расходятся быстро. Мокасиновый телеграф работает сейчас вовсю. Узнают акомасы, лагуны, джемезы. Потом дойдёт до апачей и навахо. Нечем солить мясо, нет соли для шкур на зиму. Белые люди подняли ружья против Матери Соли.

Чарли отвернулся, задумчиво сплюнул, потом посмотрел на Уилла.

— Капитан, навахо — очень серьёзные ребята. А апачи — просто ужас!

— Знаю, — пробормотал Уилл.

— Даррах — дурак, если этого не понимает, — предупредил Чарли.

— Жаден. Жадность, Чарли, — это всегда слабость. Куда пошёл фургон?

— На следующее утро я вернулся к следу, — продолжил Чарли. — Прошёл до дороги на Коронадо. Потом дальше, к Китайскому ручью, возле Коронадо. Там, примерно в полумиле от дороги, фургон разгрузили возле каменного строения с железной дверью. Мисс Кирби говорит, что это пороховой склад Дарраха.

— А ты уверен, что оружие не разгрузили где-то раньше?

— Я никаких следов не нашёл.

— Значит, теперь мы знаем, где винтовки. Должно быть Даррах забеспокоился. Если бы не испугался, не стал бы перевозить их ночью.

Чарли задумчиво прищурился. Из уголков глаз разбежались лучики морщинок.

— В Рокстоне я встретил одного человека, который отправлялся в резервацию. Попросил передать первому встречному апачу, чтобы тот известил старика Тайте, шамана в Орлином каньоне, о смерти Криса Болдта. — Чарли усмехнулся. — Может, Тайте и знает, что оружие идёт через Дарраха. — Он кивком показал на перебинтованную руку Уилла. — Как с этим?

— Поеду к доктору. Сделаем так. Подожди здесь до утра, потом возьми чего-нибудь перекусить и отправляйся к пороховому складу. Я буду в гостинице, в том же номере. Вернусь в «Полумесяц», увидимся. Только не дай Дарраху снова увезти эти винтовки — они могут исчезнуть.

Чарли только усмехнулся, как бы говоря, что след останется в любом случае. Но усмешка растворилась, когда он опять посмотрел на раненую руку. Уилл знал, о чём он думает. Если потерять руку, на армейской службе можно ставить крест. И тогда Уилла Локхарта ждёт незавидное будущее.

То же обеспокоенное выражение Уилл заметил и на широком лице Кейт, когда собрался ехать в Коронадо. Он уже сидел в седле, когда она, подойдя, негромко посоветовала:

— Тебе нужно поскорее попасть к доку Селдону.

Наверно, у неё было бы ещё больше оснований для тревоги, если бы она знала, с каким трудом Уилл сдерживает нарастающую боль в ладони. Острая, пульсирующая, она пронзала всю руку, до плеча. Ранчо уже осталось позади, когда Барбара, заглянув ему в глаза, сочувственно спросила:

— Больно, да?

— Немного.

— Я вижу, — кивнула она. В седле Барбара держалась легко, и лучи заходящего солнца золотили её мягкие черты и ласкали розовые губы. В падавших из-под красной шляпки волосах плясали золотисто-медные блики.

Она принадлежала другому мужчине. Фрэнку Дарраху. И именно ей когда-нибудь могло достаться всё ранчо — в этом Даррах, похоже, не сомневался.

— Как странно вы на меня смотрите, — сказала вдруг Барбара.

Уилл улыбнулся, но спорить не стал. Он думал о том, что ждёт её впереди. Ничего хорошего. Кейт, кажется, тоже не одобряла этот брак. Интересно, что было у неё на уме, когда она приказала Барбаре ехать вместе с ним? Уилл заметил, что Барбара исподтишка наблюдает за ним. О чём думает эта девушка?

Теперь они ехали молча, чувствуя присутствие друг друга, и в этом было что-то странно волнующее и приятное. Даже боль в руке ощущалась не так остро.

Алек Вэггоман узнал о случившемся от Вика Хансбро, приехавшего раньше других вместе с Фицем, который должен был засвидетельствовать очередную глупость Дейва.

Заслышав стук копыт, старик вышел во двор — высокий, статный, с непокрытой головой. Ветерок, слетевший с поросших соснами холмов, растрепал волосы и белые усы. Стоя посреди опустевшего двора, он с бесстрастным лицом слушал сбивчивый, торопливый рассказ Хансбро. Маленький Фиц стоял рядом, беспокойно переступая с ноги на ногу, а за спиной у него громко фыркали взмыленные лошади.

В голосе Хансбро снова и снова проскальзывали резкие, пронзительные нотки. Зрение отказывало, и старик понимал, что должен полагаться на другие органы чувств.

«Вик потеет, — подумал он. — Боится, что я обвиню его».

— Меня там не было, Алек, — почти умолял Хансбро. — А если бы и был, всё равно бы, наверно, не остановил Дейва. Спроси Фица.

— Дейв решил, что Локхарт сбежал из тюрьмы, — хмуро добавил Фиц. — Или задумал что-то недоброе. Стрелять по лошади Локхарта он не приказывал. Всё как-то само собой случилось. Я не успел и глазом моргнуть.

Вэггоман знал, как прозвучит его голос. Холодно и отстранённо.

— И ты помогал держать Локхарта, пока Дейв пытался отстрелить ему руку?

— Ей-богу, не виноват! — заволновался Фиц. — Откуда ж мне было знать, что у Дейва на уме! Он — босс!

Ожидание затягивалось. Ждали с тревогой и даже страхом. Хансбро — потому что дело могло обернуться концом долгого пребывания на ранчо. Фиц — потому что смутно чувствовал всю серьёзность случившегося.

— Расскажи ещё раз. Всё, — бесстрастно распорядился Вэггоман.

Они рассказывали, а он слушал. Там, в долине у Китайского ручья, под Южным пиком, ему был знаком каждый камень. Картина глупости сына вставала перед невидящими глазами. Старик слушал, и отчаяние возвращалось. То, чего он так боялся, случилось. Ничего не кончилось, всё только начиналось.

Своей безрассудностью Дейв сам начал смертельную вражду с чужаком, за которым стояли теперь все силы и возможности «Полумесяца». Иллюзий не осталось. Покалечив такого человека, как Локхарт, сын открыл счёт.

— Дейв поехал в город один? — спросил Вэггоман.

Фиц неловко переступил с ноги на ногу; ржавые шпоры на сапогах тихонько звякнули.

— Да, — неуверенно ответил он.

— Куда отправился Локхарт? На ранчо?

— Да, сэр.

— Вы правильно сделали, что дали Локхарту коня, — холодно сказал Вэггоман. — А теперь берите свежих лошадей и поезжайте в город. Оба. Дейв, когда ему поправят руку, наверняка попытается напиться. Останови его, Вик. Если понадобится, свяжи.

— Алек, ему это не понравится, — пробормотал Хансбро.

Сдерживаемый гнев прорвался, и Фиц услышал такое, что замер в испуге, выпучив глаза и позабыв закрыть рот.

— Никогда больше не говори мне, что нравится, а что не нравится Дейву! Если он, выйдя от дока Селдона, не вернётся домой сразу же, если начнёт пить и бузить, привяжи его к лошади или брось связанного в фургон! Ты понял меня, Вик?