Сергей Беляк - Адвокат дьяволов. Хроника смутного времени от известного российского адвоката

В ходе фуршета ко мне подошел Венгеровский. Вольфович стоял недалеко от нас, через стол, и я видел, что он прислушивается к тому, о чем мы говорим с Венгром. Точнее — что тот говорит мне. А Венгр, спросив, куда я собираюсь ехать на новогодние каникулы, стал хвастаться, что за два года работы в Думе он, как вице-спикер, совершил 74 поездки за границу, объездив все континенты и почти все страны мира.

— Ты же, знаю, фанат Таиланда, — снисходительно похлопывая меня по плечу, говорил Венгеровский, — а я в Бангкоке за один этот год был дважды — один раз, когда летел в Австралию. И в твоей любимой Испании побывал раз пять. И два раза — в Акапулько, в Мексике. Вот где рай! Не бывал? Зря, съезди…

И тут неожиданно для Венгра подал голос Жириновский. Было понятно, что он крайне раздражен услышанным и с большим трудом сдерживает себя.

— Венгеровский! — рявкнул Вольфович. Окружавшие нас люди обернулись на его голос, умолкли и даже, как мне показалось, перестали жевать. — Ты бы лучше не по заграницам раскатывал, а со мной по стране ездил!

С лица Венгеровского мигом слетела благодушная улыбка.

— Я это делал, пропагандируя по всему миру нашу партию…

— И ты думаешь, через неделю за нас будут голосовать тайцы и мексиканцы?..

Венгр что-то попытался сказать в ответ и даже изобразил на своем породистом лице некое подобие улыбки, но Вольфович от него уже отвернулся, а окружающие жириновцы снова (и с еще большим аппетитом), принялись поглощать дармовые осетрину, жульены, испанские маслины и заливное из телячьего языка.

После фуршета мы поехали в ЦДХ. Я ехал в машине с Вольфовичем, а депутаты (без Венгеровского) и работники пресс-службы — на нескольких машинах следом за нами. Жириновский уже успел успокоиться и о Венгре больше не вспоминал. В сущности, это уже и был конец явления под названием «политик А. Д. Венгеровский». Менее трех лет понадобилось Вольфовичу, чтобы разобраться в этом человеке. И уверен, свою лепту в это «прозрение» лидера ЛДПР относительно Венгра и многих других «верных» жириновцев внес Эдуард Лимонов, написавший в 1994 году книгу «Лимонов против Жириновского».

А в Центральном доме художника, где нас поджидала уже большая группа журналистов с телекамерами, настроение Вольфовича совсем улучшилось.

Мы всей толпой в окружении журналистов обошли залы ЦДХ, задерживаясь ненадолго лишь у некоторых полотен или скульптурных работ.

На фоне картины с Лениным Жириновский рассказал об ошибочной национальной политике коммунистов; у портрета ветерана войны с фотографией Сталина в руках — о необходимости в России «твердой руки». На фоне нью-йоркских небоскребов Вольфович раскрыл присутствующим антироссийские замыслы американских политиков, а возле портрета какого-то чукотского оленевода вспомнил вдруг о своем детстве в Алма-Ате, после чего плавно перешел к китайской экспансии и закончил все японцами, которым ни в коем случае нельзя отдавать Курилы. В общем, он был в ударе.

Уже направляясь к выходу и комментируя по ходу движения под дружный хохот все картины подряд, Вольфович заметил в одном из полупустых залов мальчишку лет девяти-десяти и остановился возле него. Увидев рядом с собой «живого Жириновского» в окружении толпы журналистов, мальчуган разинул от удивления рот, а Вольфович, потрепав его по голове, строго спросил:

— Ты знаешь, кто я?

— Знаю, — ответил мальчик. — Жириновский.

— Верно, — похвалил его Вольфович. — А еще кого знаешь из наших политиков?

Мальчик подумал и неуверенно произнес:

— Ельцин.

— А еще кого?

Ребенок смутился.

Вольфович расцвел в улыбке:

— Правильно! Молодец! Больше никаких настоящих политиков в России нет! Тебя как зовут?

Мальчик назвал свое имя.

— Ты здесь с родителями?

— Да, у меня папа художник, он сейчас придет.

Жириновский подозвал своего помощника, что-то ему сказал и тот через минуту передал Вольфовичу его портмоне. Жириновский заглянул внутрь, несколько секунд подумал и, вынув из портмоне пластиковую карту Visa, протянул ее мальчику на глазах оторопевших журналистов и жириновцев.

— Бери, — сказал он. — И вот тебе еще моя визитка. Дайте ему визитку!.. Скажи папе, чтобы он позвонил по номеру, который здесь указан, и мои помощники ему назовут ПИН-код этой карты. Это для того, чтобы он смог снять с нее деньги для тебя…

Когда мы вышли на морозную улицу, я спросил у одного из помощников Вольфовича, сколько денег было на той карте.

— Точно не помню, — пожал он плечами. — Но тысяч десять долларов там было. Не меньше…

Я рассказал сейчас эту историю вовсе не как рождественскую сказку, хотя она для этого подходит как нельзя лучше. Я рассказал ее для того, чтобы вы поняли: Жириновский принимает решения, что-то говорит или делает абсолютно без чьей-либо подсказки. Да, он готов выслушать дельный совет, может согласиться с чьим-то мнением или даже воспользоваться чужой мыслью, но все равно сделает все так, как свойственно только ему.

И это многих раздражало.

«Жириновский вульгаризирует чужие идеи и мысли», — говорили его оппоненты. А может, он просто чутьем улавливал то, что большинству людей гораздо понятнее и ближе его вульгарная интерпретация различных идей, чем сами эти идеи? Авторы же оригинальных идей не могли состязаться с Вольфовичем в ораторском искусстве. Они не обладали и такой как у него мощной харизмой, потому и оставались в его тени. И как только выходили из этой тени, так и исчезали на свету, как лед тает под лучами солнца.

Да, Жириновский, как и любой вождь, ловко использовал людей (их опыт, знания и мысли), в то время как они думали, что чему-то его учат, что-то ему советуют, а потому, дескать, могут называться его учителями или советниками. Должности «советников» Вольфович раздавал и раздает налево и направо, как медальки. Но если поговорить с ним по душам, то он вряд ли кого-нибудь всерьез назовет своим советником. Как и своим другом.

И никакие имиджмейкеры ему тоже никогда не были нужны в принципе. Потому что его образ сформировался раз и навсегда еще тогда, когда он только задумывался о занятии политикой и ходил пробовать свои силы на Пушкинскую площадь к «Московским новостям» или к фонтану у Тверского бульвара, где стихийно собирались толпы советских граждан, обсуждающих события в Нагорном Карабахе и спорящих друг с другом до хрипоты на самые разные политические темы.

Хотя среди жириновцев (как нынешних, так и бывших) нет-нет да и найдется кто-нибудь, кто начинает приписывать себе лавры имиджмейкера Жириновского.

Например, мне неоднократно приходилось читать и слышать, как нечто подобное говорит о себе Сергей Жариков.

Вот что он рассказывал летом 2012 года (ровно через 20 лет после своего сотрудничества с Жириновским!), отвечая на вопросы молодых двадцатилетних журналистов радиостанции «Маяк».