Наталия Образцова - Мой любимый крестоносец. Фея тумана

Он вышел, а я шла за ним, проклиная и угрожая. Мне плевать было, что подумают окружающие. Эдгар в какой-то миг оглянулся, и я увидела его холодный взгляд.

— Ты просто взбесившаяся сучка. Но больше я не стану тебе подыгрывать. Даю тебе два дня на сборы, а после этого вышвырну за пределы графства. Поторопись, иначе тебе придётся убраться отсюда в чём стоишь.

С этими словами он уехал.

Я даже ощутила облегчение. Теперь мне не надо было кого-то умолять, перед кем-то унижаться. Это испытание оказалось выше моих сил, и я чувствовала себя совсем разбитой. Но я уже знала, как поступлю. Пусть король не пожелал ради меня уничтожить своего саксонского графа, пусть тамплиеры ведут тяжбу о разводе сразу с двумя Папами, пусть я лишилась Гронвуда... Но я знала, как причинить Эдгару невыносимую боль.

Весь вечер я просидела в одиночестве, безмолвная и задумчивая. А потом велела вызвать Саймона и долго говорила с ним, даже притворилась, что расплакалась, припав к его груди.

Саймон был поражён. Этот закоренелый бабник задрал на своём веку великое множество дерюжных подолов — каково ему будет переспать с графиней? Но мне уже было всё равно, и я оставила заботы о своей чести.

И той же ночью я подробно расспросила этого мужлана о Гите и вызнала всё, что мне было необходимо. Саймон оказался на диво простодушен и впрямь поверил, что я хочу встретиться и поговорить с ней.

Для остального мне требовался Гуго Бигод. Я ещё не забыла слова Геривея, что Гуго не оставил намерения поквитаться с Эдгаром. Поэтому на другой день я отправила посыльного. Мой верный Гуго и мой старый друг Ансельм не подведут. Им обоим от меня кое-что нужно, и они будут усердны.

А мне от них нужна самая малость — уничтожить проклятую саксонку. Я продумала всё до мелочей и знала, что новой промашки не будет.

Этот год был так насыщен событиями, что я почти не заглядывала в Тауэр-Вейк. Меня с головой поглотили Гронвуд, торговля шерстью, сукновальни в Норидже, дела, любовь Эдгара, заботы о Милдрэд, охоты, пиры, большой турнир, дитя, которое шевелилось во мне. Это был год небывалого счастья, и даже мои тревоги отступили. Но я не решилась бы отправиться в старую башню моего деда, да ещё на седьмом месяце беременности, если бы не возвращение графини в Норфолк.

В последнее время я вовсе не вспоминала о ней. С какой стати мне было думать о Бэртраде, когда от неё не приходило вестей, а в Дэнло все признали наш союз с Эдгаром. Порой я и сама забывала, что мы не обвенчаны. К тому же Эдгар вернулся из Руана в чести вместо предполагаемой опалы. Уж и не знаю, что вынудило Генриха посмотреть на всё происшедшее сквозь пальцы. То ли ему надоели вечные дрязги с дочерью, то ли он счёл, что со временем Бэртрада смирится с наличием у её мужа ещё одной жены. Скорее всего, королю хватало иных забот, и он не пожелал утруждать себя.

Но теперь Бэртрада объявилась.

Поначалу Эдгар, не желая тревожить меня, попытался скрыть её возвращение, что было невозможно и даже наивно — ведь вернулась его законная супруга. К тому же он встревожился, ибо как иначе можно было объяснить его необычное поведение — неожиданный отъезд, скорое возвращение, суетливость. Я слишком хорошо его знала, чтобы не догадаться — что-то происходит. А живя в оживлённом Гронвуде, где то и дело кто-то уезжает и возвращается, просто невозможно не услышать всех новостей.

Так что о прибытии Бэртрады я узнала уже на другой день, но и виду не показала, что мне известно об этом. Однако и оставаться не решилась. Пусть Эдгар всё улаживает с женой, а я отлучусь, чтобы навести порядок в усадьбе деда. Даже непогода меня не остановила, тем более что ливни прекратились и выглянуло непривычное для этого времени года солнце, так что было даже приятно совершить небольшое путешествие.

Когда я сообщила о своём намерении, Эдгар запротестовал:

— Нет, Гита, я не хочу, чтобы ты ехала. Да ещё и в твоём положении.

При этом выглядел он виновато. Ибо как бы ни относился он к Бэртраде, как бы решительно ни был настроен на развод, меня не оставляло чувство, что он жалеет её.

И это было непереносимо. Ибо что касается меня, то при одной мысли об этой женщине у меня в душе словно клыки вырастали. Порой я думала, что, будь моя воля, я бы с величайшим удовольствием убила эту тварь. Я не могла простить ей ни попытку погубить Милдрэд, ни гибель Адама, ни того, что мне пришлось вынести в фэнах и тогда, когда меня пытались насильно обвенчать с Хорсой.

Для меня эта женщина была первым врагом, и, когда я в чём-то обходила её, только торжество без малейшей примеси великодушия владело мной.

Правда, ещё был страх. Я хотела убить её, но и боялась. Мы были соперницами до последнего. И я не могла находиться там, где она.

Поэтому я настояла на отъезде, вынудив Эдгара уступить.

Он не стал перечить, как никогда и ни в чём не перечил мне. Лишь проследил, чтобы я отправилась на самом смирном мерине, на котором вместо обычного седла установили специальное сиденье со спинкой и подставкой для ног. Править, сидя в этом сооружении, было не слишком удобно, да и ехать приходилось только шагом, но на это я не жаловалась. Так, не спеша и без особых трудностей, я и добралась до Тауэр-Вейк.

Передохнув в своих покоях в старой кремнёвой башне, с утра я погрузилась в дела. И хлопоты по хозяйству вывели меня из того напряжения, которое не покидало меня с той минуты, как я узнала о возвращении Бэртрады. Я верила Эдгару и надеялась, что он найдёт способ избавиться от этой женщины.

Несколько дней я не имела о графе и графине Норфолкских никаких известий. Но не успела я начать тревожиться, как в Тауэр-Вейк прискакал Эдгар — как раз в канун Дня святой Хильды [44]. Я ещё издали увидела, как он мчится по насыпи дамбы к Тауэр-Вейк, и тут же, забыв обо всех своих сомнениях, поспешила вниз по внутренней каменной лестнице.

Когда я спустилась, Эдгар уже был внизу. Увидев меня, так и кинулся, лёгкий, радостный, стремительный, а я вмиг стала всё той же послушницей, шаловливой, страстной, целовала, его запуская пальцы в шелковистые завитки его волос. Краем глаза я заметила, как появившийся в дверях Утрэд ухмыльнулся в усы и вышел, по пути прихватив за ухо мальчика-служку, глазевшего на нас разинув рот.

Когда миновали первые минуты встречи, я спросила, как обстоят дела с Бэртрадой.

— Не думай о ней, — беспечно ответил Эдгар, сдувая с моего лица выбившиеся из-под покрывала пряди. — Она уехала, и Бог ей судья.

— Уехала? Так скоро? Куда?

— Мои люди проводили её до границы графства. Должно быть, отправилась оросить слезами сутану преподобного Ансельма. Или решила навестить своего любовника Гуго Бигода.