Глеб Чубинский - Сеть паладинов

— Но зачем? — недоумённо проговорил Оттовион, поднимаясь.

— Потому что мы планируем сегодня utile dulci miscere, [137]— пояснил монах. — Не забывайте, что вы приглашены на эксперимент! А он у нас начинается прямо сейчас, пока мы ещё не пустились в плаванье. Поэтому, Ваше превосходительство, синьор Канцлер, и досточтимый мессер Реформатор, я прошу вас, любезные господа, подпрыгнуть!

— Подпрыгнуть?!

— Совершенно верно! Подпрыгнуть, и как можно выше! Встаньте на то место, которое у нас очерчено на полу. И постарайтесь не отклоняться по собственной воле от этого места! Ну, приготовились. Прыгаем одновременно! Раз-два-три — оп-ля!

Задрав подолы своих длинных одеяний и открыв до колен ноги в разноцветных чулках, трое зрелых, овеянных славой и величием мужей при выкрике «оп-ля!» дружно подпрыгнули и шумно стукнули башмаками по деревянному полу.

— Ещё! Мы должны зафиксировать, каково наше положение до начала движения судна, — выкрикнул каноник. — Раз-два-три — оп-ля!

Их встреча состоялась благодаря очередной хитроумной выдумке Реформатора. Он официально пригласил великого Канцлера в качестве почётного свидетеля и участника для постановки опыта, не так давно уже проведённого профессором Галилео на реке Брента в компании своих приятелей. Канцлер как лицо, в высшей степени ответственное и совершенно незаинтересованное, мог с позиции своего высокого общественного и государственного положения подтвердить объективные результаты эксперимента. Для чего и приехал. Другими участниками были: Реформатор университета сер Лунардо, профессор права фра Паоло, несколько магистров и бакалавров, а организатор — профессор математики Галилео из Пизы. В приглашении к Канцлеру, оформленном с полным соблюдением всех правил, Реформатор так и написал: «...Данные опыты на движение имеют большое значение для развития этого знания в нашем университете, а проводящий их профессор Галилео, хотя ещё и молод, но уже пользуется большой известностью как очень сведущий в математической науке человек».

У них было время на секретную беседу, пока организаторы эксперимента заканчивали подготовку. Снаружи вход в каюту охраняли Джанбаттиста Первый и Пьетро. Когда почётные участники опыта снова уселись на лавки, Лунардо с серьёзным видом продолжал:

— Итак, начнём с нашей слежки за сенатором Феро. Когда мы установили наблюдение за его домом, мы с самого начала были поражены тем, что все происходит так, словно мы зрители и перед нами разыгрывается какой-то спектакль. Смысл этой комедии мы никак не могли разгадать.

Почему Феро почти демонстративно с такой регулярностью отправляется на лодке на переговоры с теми, кто никак не были балканскими монахами? Он не мог не знать этого! Эти мнимые монахи были каталонцами! Почему Феро составлял письменные отчёты, которых никто не видел? Кому он их отдавал? Предполагается, что он передавал их руководителю Совета Десяти Томазо Гарцони. Что делал или делает с ними Гарцони? Ответа у нас нет.

Как вы знаете, нам удалось установить, что Феро предположительно вёл переговоры с представителями антиосманской коалиции, и речь там шла о плане совместных военных действий против османской империи.

Наконец встречи с мнимыми монахами неожиданно прекратились. И Феро перестал куда-либо по ночам выезжать. Но спустя некоторое время он направился на свою последнюю прогулку, с которой не вернулся. При этом его исчезновение ровным счётом никого не встревожило — ни Сенат, ни Совет Десяти, ни инквизиторов. Таковы обстоятельства дела.

Как вы знаете, мы продолжали наши наблюдения, пытаясь разобраться. К счастью для нас, а точнее, по необходимости, так как не заметить этого было невозможно, перед нашими глазами разыгрывался ещё один спектакль. На этот раз с сыном сенатора синьором Филиппо Феро. Он, так же как и его отец, выбирался по ночам из дома. При этом он покидал дом после ухода своего отца и возвращался незадолго до его возвращения. То есть для своих вылазок он располагал более ограниченным промежутком времени.

Нас, конечно, заинтересовало, куда же выбирался этот Филиппо, тем более что мы установили — он имел контракты с двумя куртизанками, был не чужд посещать салон для азартных игр и вообще вёл весьма легкомысленный образ жизни, свойственный, к сожалению, многим представителям нынешней патрицианской молодёжи. Поэтому мы повели наблюдения и за этим молодым человеком.

И вот что мы узнали. Молодой человек посещал некоего сансери, ростовщика, у которого одолжил большую сумму денег, что тоже весьма прискорбно и весьма обычно в наши дни. Но это не так важно. Важно то, что этот ростовщик оказался по совместительству ещё и сенсале, брокером, ведущим дела некоторых восточных, в том числе турецких, купцов. Таким образом, у нас возникло справедливое подозрение, уж не связан ли этот маклер-брокер с турецкими шпионами, которые через Филиппо, возможно, выведывали сведения о переговорах сенатора Феро.

Кроме того, настораживал ещё один факт: Филиппо покидал дом сенатора всегда одним и тем же путём — через окно комнаты, которую мы справедливо считали кабинетом его отца. Спрашивается, каким образом он это делал? Вряд ли отец оставлял открытым свой кабинет! А если запирал, то, значит, у Филиппо был ключ от него. Следовательно, он вполне мог иметь ключ и к секретному ларцу своего отца сенатора! А значит, с учётом всего уже перечисленного, повеса вполне мог передать отцовские секреты своему ростовщику, а тот, в свою очередь, переправлять их туркам!

Таким образом, мы сначала пришли к следующим предположениям. Первое. Скорее всего, сенатор Феро вёл секретные переговоры с представителями императора Рудольфа или Папы римского о совместных действиях против османов. Второе. Османы — эти якобы турецкие купцы — сумели найти щёлочку в дверях, за которыми шли переговоры, и через сенаторского сына Филиппо оказались в курсе этих переговоров.

Таковы были наши предположения в результате наблюдений за сенатором и его сыном.

Позвольте также напомнить вам, что наши наблюдения начались из-за опасений ряда самых высокопоставленных магистратов нашей Республики в том, что против Венеции плетётся некий заговор с целью втянуть её в разразившуюся на континенте войну. Эти опасения имели справедливые основания, так как налицо были факты, указывающие, что в Венецианской Далмации затевается какая-то военная авантюра и, скорее всего, против османов.

Мы пришли к выводам, что: а) либо венецианское правительство в лице сенатора Феро и советника Гарцони ведёт тайные переговоры о вступлении Республики в войну против турок на стороне лиги христианских государств вопреки объявленному нами нейтралитету; б) либо переговоры ведутся вопреки настроению нашего правительства группой каких-то высокопоставленных магистратов, то есть заговорщиками.