Глеб Чубинский - Сеть паладинов

Словом, противоречивые слухи никак не проясняли ситуацию, а ещё более запутывали её. Рано утром Ибрагим без предупреждения явился в сераль и срочно потребовал аудиенции у валиде-султан. Евнух-управитель побежал к Сафие доложить о неожиданном визите великого визиря. Ждать пришлось долго. И он с бьющимся сердцем маялся в приёмной зале. В роскошном парчовом халате с золотым ремешком, переминаясь с ноги на ногу в своих бархатных туфлях со вшитыми жемчужинами, пытался успокоить себя, разглядывая повторяющиеся витиеватые узоры на покрытых голубым изразцом стенах.

Наконец Сафие вышла в халате и лёгком тюрбане, пышная и красивая в своей зрелой красоте. Но лицо её было отмечено лёгкими помятостями, с небольшими мешками под глазами и морщинками у глаз. Бледна, удивлена, раздражена. Появление визиря застало её за утренним туалетом, когда Сафие, после лёгких упражнений и массажа, которому её подвергали каждое утро, самым тщательным образом занималась своим лицом. Ибо это был ранний час, а не час для аудиенций. И это Ибрагим знал. Значит, случилось что-то серьёзное. Опять, наверное, интригует та часть придворных, которые сгруппировались вокруг несгибаемого старика муфтия! Они все недовольны влиянием валиде на молодого Мехмеда. Назначение Ибрагима великим визирем они встретили с возмущением и ропотом и не скрывают своего желания разделаться с ним.

Сафие встала у дверей, бросив на Ибрагима высокомерно-недовольный взгляд, дожидаясь его объяснений. Ибрагим красноречиво показал, что желает, чтобы разговор проходил наедине. Брови валиде поползли вверх. Она сделала лёгкий жест рукой — и свита поспешила выйти. Ибрагим почтительно склонился перед матерью-султаншей, демонстрируя своё смирение, а в глубине души ликуя, что султанша будет ему обязана.

— Говори, — коротко приказала она.

Ибрагим поднялся.

— Высокочтимая валиде, — произнёс он, глядя ей в глаза. — В гареме была некая Эрдемли, жена султана. Несколько месяцев назад она каким-то образом исчезла из сераля... — он сделал паузу, следя за выражением лица Сафие, но оно стало ещё высокомерней. Валиде подняла голову, она была готова к этому: наверное, они обнаружили тело женщины, коляску или что-то ещё.

— Её... убили? — спросила она тихо, тем самым невольно подтверждая, что Эрдемли всё же покинула дворец.

Значит, его догадка о бегстве невольницы и причастности к этому матери-султанши — правда!

— Нет, госпожа. Она жива и в данный момент находится в венецианских владениях, в городке Спалато на побережье Далмации.

Валиде ничем не выдала, как её оглушила эта новость. Однако она заговорила не сразу.

— В Спалато! Но это же так далеко! — вырвалось у женщины. — Как она там очутилась?

— Пока неизвестно. Но будет установлено. Вместе с невольницей султана находится её сын — шехзаде Осман!

На этот раз почтенная Сафие не выдержала удара. Она отпрянула, глаза её широко распахнулись.

— Сын? — вскрикнула она. — Сын Эрдемли? Но это невозможно! Ведь он умер!

Ибрагим молча ещё раз склонился перед султаншей, не считая нужным приступать к объяснениям без её просьбы.

— Откуда это известно, Ибрагим? — спросила женщина, и визирь с удовлетворением отметил, что обычное высокомерие исчезло из её голоса.

— Получено секретное донесение из Венеции. Речь идёт о войне и мире и самых важных государственных делах, а также об Эрдемли и её сыне. Бегство из сераля — преступление вопиющее само по себе. Сама она, без чьей-то помощи, не могла бы его организовать. Но из полученного мною документа явствует, что враги нашего великого господина и нашей веры хотят воспользоваться ситуацией, чтобы нанести нам ущерб. Если сами не подстроили этого заранее... Столь важные сведения я должен срочно сообщить нашему господину. Хотя и страшусь его гнева. Ханум [103], я должен буду испросить позволения провести расследование. Если оно подтвердит основные сведения, то можно с уверенностью говорить о заговоре против нашего господина.

Валиде быстро взяла себя в руки. Ситуация была совершенно ясна — она и Эсперанца находились в смертельной опасности! Ярость Мехмеда, который подвержен внезапным вспышкам, может оказаться испепеляющей.

— Когда, Ибрагим, ты испрашиваешь аудиенции у Повелителя?

— К счастью, — сказал он, — сегодня не день заседаний Государственного совета, в противном случае аудиенция состоялась бы сегодня утром. Значит, завтра утром. Однако, — он пристально глядел на Сафие, — учитывая особую важность сведений, которые необходимо донести до султана как можно быстрее (этим визирь намекал, что в случае, если кто-нибудь опередит его, он подвергается великой опасности быть обвинённым в утаивании важных сведений), я вынужден просить назначить аудиенцию сегодня вечером, если, разумеется, Его Величество соизволит принять меня.

Валиде-султан лихорадочно соображала. Ибрагим давал ей время, зная, что Сафие могла добиться встречи со своим сыном в любое время. Визирь ничего не сказал, но дал понять, что справедливо подозревает валиде в причастности к исчезновению Эрдемли, однако предоставляет ей право дать объяснения султану первой. Необходимо немедленно всё обсудить с Эсперанцей, чтобы подготовить нужным образом сына к поразительной и неслыханной новости.

— Хорошо, — наконец сказала Сафие. — Визирь, сделай так, как следует, — добивайся вечерней аудиенции. И расскажи то, что знаешь.

Великий визирь дожидался разрешения войти к Повелителю в просторных сенях приёмного павильона сераля, когда резные двери султанских покоев раскрылись и оттуда гордой походкой вышла валиде-султан. Она прошествовала, не останавливаясь, к выходу, удостоив Ибрагима надменным взглядом, по которому визирь так и не смог понять, что его может ожидать при встрече с Его Величеством. В конце концов он решил придерживаться ранее намеченной линии поведения. История с Эрдемли — лишь частный эпизод более серьёзных политических дел. На всякий случай он держал в руках донесения разведчиков и посла, полученные из Рагузы и Венеции. Наконец вышел паж и объявил, что Повелитель ждёт визиря. Великий господин Мехмед Второй сидел на троне на золочёных подушках, опухший, болезненный, одутловатый. Из его полуоткрытого рта исходило тяжёлое смрадное дыхание — результат излишеств в еде и питье. Трудно было догадаться, как и под каким соусом передала ему известие о беглой жене валиде.

— Великий господин, — проговорил Ибрагим суровым тоном, низко склонившись, — есть твёрдые доказательства, что против нас в Европе замышляется большая военная коалиция.

Мехмед, продолжая шумно дышать, глядел на него маленькими глазками из-под набрякших век. Тревога, написанная на мрачноватом лице визиря, начала передаваться и ему. Ибрагим продолжал: