Владимир Соболь - Время героев

Новицкий ответил, стараясь попасть в тон, взятый пришельцем:

— Сергей. Новицкий. Корреспондент. Газета «Санкт-Петербургские ведомости».

Сказал и усмехнулся, вспомнив, что на самом деле посылал в столичное издание два письма. Одно, с описанием ермоловского похода в Акушу, напечатали, правда, без подписи. Другое — с некоторыми соображениями о возможном усилении русского присутствия на Кавказе, до сих пор лежало в редакции.

— О! Коллега! — завопил радостно Кемпбелл и приподнялся, чтобы дотянуться до Сергея, обменяться рукопожатием. Ладонь у него была сухая и твёрдая. Новицкий решил, что эти руки привычны и к инструментам иного рода, чем очищенное перо.

— Так что же делает англичанин на окраине Российской империи? — осведомился Новицкий.

Он развернулся на топчане лицом к гостю и привалился к стене. С утра чувствовал себя ещё более нездоровым и слабым, а потому искал дополнительную опору.

— Прежде всего, я — шотландец, — как бы между прочим заметил Кемпбелл. — Но работаю для лондонской прессы. Мои читатели хотят знать, что происходит в самых отдалённых уголках нашей планеты. Да мне, признаюсь, это и самому любопытно.

— Вы приехали из Санкт-Петербурга? — спросил Сергей, впрочем, уже заранее зная ответ.

Кемпбелл хмыкнул:

— Ну что вы, мистер Новицкий. Если бы я поехал обычным, официальным путём, я бы до сих пор сидел в петербургских приёмных. Нет, признаюсь вам, я пробрался сюда из Турции. Стамбул — Синоп — Трабзон и — на север, через самое море. Честно говоря, не самые лучшие часы моей жизни. Шторм, ночная высадка, бешеная скачка к предгорьям — и вот я уже более года брожу от одного селения до другого.

— То есть вы здесь как лицо совершенно случайное. Более того — нарушившее законы Российской империи.

— Помилуйте, коллега! — захохотал Кемпбелл. — Вы же не собираетесь схватить меня и выдать вашим властям.

— Конечно же нет, коллега , — ответил Новицкий, попадая шотландцу в тон. — Да если бы и захотел, то не смог бы.

Кемпбелл сделался очень серьёзен.

— Поверьте, Серж... Разрешите уж называть вас по имени. А меня друзья зовут Дик... Поверьте, мне крайне неприятно видеть европейца, собрата, коллегу, в таком положении. Если я могу быть чем-нибудь вам полезен, с удовольствием окажу такую услугу.

— Вряд ли вы сможете предпринять нечто существенное, — Новицкий старался, чтобы голос его звучал беззаботно. — Выкрасть меня не сумеете? Выкупить? Тогда я стану вашим рабом, а зачем же мне менять виды неволи?

— Кто говорит здесь о рабстве? Никогда англичанин не будет рабом и не захочет обратить в рабство другого. Но вы правы — выкупить вас я не смогу. Подобные суммы не входят в смету моих расходов.

— А вы не предполагаете, Ричард, что сами можете оказаться в плену? Или же вас застрелит какой-нибудь русский солдат? Стоит ли подобный риск нескольких строчек на полосе?

— Издержки профессии, Серж, — отозвался Кемпбелл с той же беззаботной весёлостью. — Новости не прилетают сами на стол. Мы собираем их, клюём по крошкам, словно куры на птичьем дворе. Каждая работа имеет свои издержки. А наша с вами, коллега, несёт двойные...

Сергей усмехнулся. Он, собственно, и не сомневался в действительном роде занятий Кемпбелла, но ему было приятно, что британец решил открыться [67] Разведчики и в XIX столетии работали под «прикрытием» журналистской профессии. См., например, книгу В. Дегоева «Кавказ и великие державы», М., 2009. .

— Что же интересует читателей британской газеты в дальнем и диком уголке нашего мира?

— Они вас боятся, — немедленно ответил шотландец и поправился тут же: — Мы вас боимся.

Его мальчишеская улыбка, казалось, не могла вовсе исчезнуть с его худого, загорелого, подвижного лица. Сергей почувствовал, что перед ним человек сильный, отважный до отчаянности, человек, который может подняться на любую вершину, спуститься в любую пропасть и потому, что этого требует служба, и потому, что к этому призывает его душа. Ему вдруг сделалось стыдно за своё тесное, тёмное, пропахшее потом и экскрементами жилище, за себя самого, грязного, всклокоченного, закутанного в засаленные лохмотья, прикованного за шею, точно собака, к стене гадкой тюрьмы небольшого селения, затерянного в Кавказских горах. «Интересно, — подумал он, — на каком судне этот Кемпбелл пересекал Чёрное море? Чего он страшился больше — волн, морской болезни, предательства провожатых или же русской пули, что может вдруг вылететь из темноты?..» Но по своему опыту Сергей знал, что самый главный страх в предприятиях подобного рода — препятствия силы неодолимой, те, из-за которых человеку приходится поворачивать вспять. Такие опасения были ему хорошо известны, и говорить о них вслух он посчитал излишним.

— Неужели лев может кого-нибудь опасаться?

— О! — воскликнул Кемпбелл. — Вы попали в самую точку, Серж! Лев — силён, яростен, гневен, но и ему приходится уступать дорогу зверю более сильному. Слону или буйволу.

— Слоны не водятся на Кавказе, — заметил Новицкий.

— Зато буйволов — сколько угодно. Нет, конечно, Россия — не родина для слонов. Может быть, гуляли здесь особи, поросшие длинной шерстью, но это случалось тысячи и тысячи лет назад. Я имею в виду совершенно другого зверя — медведя.

Он наклонился, и его узкое лицо заострилось ещё больше, приобретя сходство с заточенным лезвием. Новицкий подумал, что этот человек, Ричард Кемпбелл, несмотря на свою постоянную улыбку, может быть очень и очень опасен.

— Разве львам пристало опасаться медведей? — выпалил Сергей первое, что пришло ему на язык.

— Львы никогда не встречали этих зверей и не знают их действительной силы.

— Они могут ходить разными тропами. Лев, как мне известно, живёт в саванне. Медведь предпочитает леса.

— Лев опасается, что медведь вдруг может нагрянуть к нему в логово с не совсем добрыми намерениями.

— Что же из того, чем владеет лев, может привлечь медведя?

— Индия, — просто и коротко ответил Кемпбелл, видимо, решив отбросить надоевшие уже иносказания и увёртки.

— Вы предполагаете, что Россия может потянуться к столь далёкой стране?

Британец засмеялся, искренне, но не без горечи.

— Что же мне предполагать, Серж? Разве ваш великий император не открыл ворота Дербента? Разве ваша не менее великая императрица не отправила своего фаворита...

— Брата своего фаворита [68] Персидским походом во времена Екатерины Великой командовал князь Валериан Зубов, брат графа Платона Зубова, последнего фаворита императрицы. , — поправил Сергей собеседника, решив и себе записать хотя бы немного очков.

— Виноват, — Кемпбелл поклонился с утрированной церемонностью. — Но в её постели толкалось столько народу, что иностранцу и немудрено перепутать.