Владимир Соболь - Время героев

Громкая музыка заглушала его слова, но стоявшие рядом услышали и повернулись, чтобы приветствовать человека, известного своими приключениями не только в одном Тифлисе. Не успев сделать и двух шагов, Сергей обнаружил себя внутри небольшого кружка, сугубо мужского. Незнакомые ему лица с усами, бакенбардами, а то и просто нечисто выбритые, улыбались, лучились лаской и теплотой; кто коротко объявлял о своём удовольствии, кто спрашивал какие-то пустяки. Новицкий ни на секунду не верил в искренность чувств, которые выражали окружившие его люди, но также кивал, отвечал, посылал и свои улыбки, не слишком, впрочем, осознавая, что он делает и зачем.

— Сергей Александрович! — услышал он вдруг милый, знакомый голос. — Ну наконец-то! А то мы уже решили, что вы забыли о приглашении.

Люди вокруг расступились, и на нижних ступенях лестницы Новицкий увидел хозяйку дома — княгиню Мадатову. Всё, что происходило вокруг, тотчас же утратило для Сергея и краски, и смысл. Он быстро вышел из мужского кружка, коротко успев, тем не менее, кивнуть, прощаясь, и наклонился над протянутой навстречу рукой, обтянутой светлой перчаткой. Да и всё платье княгини подобрано было в светлых тонах, совершенно созвучных сегодняшним чувствам Сергея.

— Софья Александровна! — проговорил он, едва справляясь с непослушным ему до сих пор дыханием. — Как вы могли подумать!

— Полтора года мы не виделись, Сергей Александрович. Полтора года! Бывает, что прежних друзей забывают за меньшее время. Я надеюсь, вы не ускользнёте так же незаметно, как из горского плена. Вечер запущен, но хозяйка должна следить, чтобы он вертелся, не замедляясь. А после, — она наклонилась и понизила голос, — мы с князем очень бы хотели побеседовать с вами.

Новицкий приготовился ждать и скучать, но, к его удовольствию, дамы, по местным обычаям, уехали достаточно рано, и большая часть мужчин отправилась с ними, так что к полуночи дом почти опустел. Припозднившимися гостями, среди которых были командующий и начальник штаба корпуса, занялся сам хозяин. Новицкий же отправился вслед княгине.

Софья Александровна показала Сергею на кресло, сама же опустилась расслабленно на тахту и облокотилась на подушки, выложенные в изголовье высокой стопкой. Патимат, следовавшая за ней неотлучно, накинула на хозяйку тонкое покрывало, вышитое цветами и листьями.

— Устала, — пожаловалась Мадатова. — Я обошлась бы куда меньшим количеством приглашённых, но князь настоял. Неудобно, сказал он, семейный дом, надобно принимать. Алексей Петрович даёт в год два приёма, так и мы должны хотя бы один.

— Алексей Петрович обмолвился как-то, что ради одного бала он полгода должен провести в лагере.

— Что же вы думаете, дорогой мой, — грустно улыбнулась княгиня. — И мы в предвкушении сегодняшнего вечера жили стеснённо, а с завтрашнего дня и вовсе садимся на хлеб и воду. Надеюсь только, что старания наши и жертвы не оказались напрасными. Вы не скучали?

— Поначалу да, — признался Новицкий. — Отвык я от нашего общества. Но потом столкнулся вдруг с Грибоедовым, он как раз встал из-за карт, и мы с ним, отойдя в уголок, изрядно поговорили. Знаете его, княгиня?

Мадатова всплеснула руками:

— Помилуйте, Сергей Александрович, да я же вас и знакомила в Петербурге. Помните, на представлении, когда давали «Донского»? Ну и как же он вам вблизи?

— Остер, едок, язвителен, — начал перечислять неприятные свойства знакомого Новицкий, — но очень умён. Образован, осведомлён и держится своей точки зрения.

— В чём же она состоит, чем отличается от принятой всеми? Просветите меня, я так давно уже с ним не беседовала.

— Персия, — чётко сформулировал Новицкий основной предмет минувшей беседы. — Господин Грибоедов убеждён, что в ближайшее время нас ожидает новая война с Персией. Гюлистанский договор был удобен для нас. Но — чем больше выгод получает одна сторона, тем униженней ощущает себя другая. И она будет ждать возможности отыграть потерянное назад.

— Вы с ним согласны?

— В принципе — да. В отношениях с соседями всегда нужно считаться с возможностью ссоры. Насколько же велик тот риск сегодня — право же, судить не берусь. Я занят более горцами, Грибоедова влекут к себе дела Тегерана. Другое дело — он убеждён... Или же ему только кажется... — Новицкий было замялся, но тут же оправился и заговорил так же твёрдо: — По нескольким его словам я заключил, что наша политика в Закавказье вполне может спровоцировать персов на активные действия. Если же это так, то причиной будущей войны могут оказаться неудачные распоряжения Алексея Петровича, да и — князя. Может быть, может быть... Может быть, мы слишком торопимся.

Софья Александровна не торопилась с ответом.

— Может быть, — повторила она, словно слабое эхо. — Но я ещё меньше возьмусь судить. Князь вырос здесь, знает местные языки и обычаи. Иногда он смягчает приказы Ермолова и добивается большего. Иногда действует куда как жесточе, чем я могла бы предположить, и тоже умудряется настоять на своём. Кто может сейчас сказать — как отзовётся наше любое действие через месяц, через год, через двадцать пять лет. Дальше я даже боюсь заглядывать. Впрочем, вы сможете расспросить самого князя. Он же ездил недавно на встречу с Аббас-мирзой, туда, на границу, к Араксу.

— К Худоперинскому мосту?

— Вот-вот, именно к мосту с этим неудобным, почти неприличным названием. Вы ничего не знаете, разумеется, вы же тогда томились в плену, в горах. А я не знала, за кого же должна волноваться больше — за Валериана или за вас.

— Разумеется, муж должен занимать первое место в мыслях, — не удержался Новицкий, чтобы не съязвить.

Мадатова оживилась:

— О! Узнаю остроту вашего языка. Стало быть, вы поправились совершенно. Ну, а тогда рассказывайте ваши одиссеи, Сергей Александрович. Я вся в нетерпении.

Сергей чуть передвинулся в кресле, приняв поудобнее позу, и начал повествование...

Дважды, пока он рассказывал, Патимат поменяла свечи.

— Где же похоронили Бетала? — спросила Софья Александровна, когда Новицкий закончил.

— Братья увезли его в родное селение. Местный обычай — человек должен быть похоронен там, где родился.

— И что же — теперь они будут мстить этому А6дул-беку?

— Разумеется, — ответил Новицкий и еле удержался, чтобы не добавить — «я тоже».

— Странный, невероятный, дикарский обычай, — протянула Мадатова. — Наверное, человеку с севера этого не понять, не представить. Я понимаю, что люди сталкиваются, стреляют друг в друга, размахивают кинжалами и сашками, ташками...

Княгиня чуть перебарщивала, изображая отвращение к мужским занятиям, однако Новицкий невозмутимо подыграл ей:

— Мы называем это оружие шашкой. Горское название — «сашеншхуа» — большой нож.