Владимир Соболь - Черный гусар

В голове колонны Мадатова встретил недовольный Бутков:

— Наконец-то. Я уж думал — Сергачёв бабу в поле нашёл или о чарку споткнулся...

Они подошли к маленькой группке людей, далеко оторвавшихся от первой шеренги.

— Господин генерал, — начал вполголоса подполковник. — Вот — штабс-капитан Мадатов. Командир егерской роты, прекрасно ориентируется на местности, и главное — в темноте видит.

— Мадатов? Где-то я уже слышал эту фамилию. — Ланжерон был сух и, показалось Валериану, весьма и весьма раздосадован.

На самом деле генерал едва удерживался, чтобы не распушить любого офицера, оказавшегося под рукой. Он воевал уже более двадцать лет, служил в армиях французской, прусской, австрийской, русской;сражался с англичанами в Новом Свете, со шведами на Балтийском море, водил батальон егерей на стены Измаила и полки при Аустерлице. Получил орден Святого Георгия за штурм Выборга и золотую шпагу за Измаил. Императрица Екатерина отправила его посмотреть, как воюют австрийцы против его родного отечества. Ланжерон прошёл более десятка сражений, пережил разгром антиреволюционной коалиции и решил, что теперь ему место только в России. Под началом фельдмаршала Румянцева стал генерал-лейтенантом и графом Российской империи.

Сейчас граф был страшно недоволен и поставленной перед ним задачей, и действиями своих подчинённых. По диспозиции, зачитанной днём генералом Кутузовым, войска двигались к первому валу Браилова тремя колоннами. От левого фланга надвигался генерал Эссен, центральной командовал генерал Хитрово, правую доверили ему, Ланжерону. И главную атаку должны были повести именно его батальоны. Другим предписывалось только обозначать наступления, с тем чтобы отвлечь на себя часть защитников вала.

Составленный им документ Кутузов читал медленно, но действий от генералов требовал быстрых. Быстро добежать до рва, быстро спуститься, быстро приставить лестницы, быстро подняться. А наверху, переколов турок, за несколько минут земляных работ укрепиться против возможной диверсии со стороны гарнизона. Тех же, кто отвлечётся на грабёж и мародёрство, ожидали страшные кары: рядовых по зелёной улице до двенадцати раз кряду, офицеров на Нерчинские заводы. Атака должна быть внезапной, ошеломляющей и скоротечной.

К 10 часам вечера все три колонны обязаны были сосредоточиться на рубеже, в 11 намечалось подать сигнал к штурму. На вопрос Ланжерона — как они будут соразмерять свои действия в полной тьме, Кутузов не ответил, только повернулся к Прозоровскому. Маленький, иссохший фельдмаршал, полуутонув в кресле, направил ухо морщинистой лапкой, вылавливая слова генерала. Ланжерон повторил вопрос.

— Проводники, — живо проговорил Прозоровский. — Местные жители, молдаване. Разбойники, ох какие разбойники! Но турок не любят. И знают куда идти. А остальное, господа генералы, за вами...

Ланжерон переглянулся с Эссеном, покачал головой, но больше задавать вопросов не стал.

Теперь он оказался в ситуации, которую предугадывал изначально, и раздражался, что сразу не предпринял ничего, чтобы поправить начальство.

— Объясняю задачу, штабс-капитан. Местный проводник завёл нас, куда обычно заглядывают одни лекаря. Увидев, что заблудился, решил побежать. То ли дурак, то ли... Но теперь уже спросить не у кого.

Он кивнул через плечо, и Мадатов различил шагах в двадцати очертания лежащего тела с раскинутыми ногами.

— Хорошо ещё — не нашумели. Но нужно выбираться, и побыстрее. По диспозиции, — Ланжерон глубоко вздохнул, — колонна должна быть на рубеже минут через сорок. А мы только и знаем, в какой стороне крепость. Как же подойти к ней, уже никому не ведомо. Разведайте, штабс-капитан, вернитесь и выведите колонну...

Мадатов повернулся кругом, и Бутков повёл его к оставшемуся на обочине взводу.

— К стенам не суйся. Там, помнишь, показывал — ретраншемент земляной они накидали. Так нам нужен его фланг, правый, если смотреть от нас. Егерей поставишь, как вешки, чтобы самому к нам вернуться и колонну опять повести. Давай, Мадатов, быстрее. Очень мы все на тебя надеемся, капитан...

До самой крепости было версты две-три по прямой, и Валериан смутно различал вдали огоньки факелов, горящих на стенах Браилова. Два дня назад Бутков сводил своих офицеров на тайную прогулку — разглядеть крепость, которую предстояло им брать в ближайшее время.

Когда-то здесь был греческий монастырь, но теперь от него остались память и каменные высокие стены. По углам турки поставили пять башен, ощетинившихся дулами пушек. Выкопали ров. Перед рвом насыпали земляной вал, также с пятью бастионами, по числу сторон замка. Его тоже опоясали рвом, а впереди него набросали ещё один вал — ретраншемент. Он уже охватывал городские предместья. Даже издали крепость смотрелась грозной, неустрашимой твердыней.

Прозоровский приказал поставить три брешь-батареи, и уже несколько дней русские ядра с монотонным упорством стучали в турецкие стены. Валериану показалось, что в одном месте потянулась от башни трещина. Он щурился, вглядывался, но не мог сказать наверняка. Сказал Буткову.

— Твои глаза бы да фельдмаршалу вместо его трубы. Я тоже думаю, что ещё недельку поковыряться, и они сами оттуда выползут. Но — не нам с тобой думать за генералов. Милорадович от Журжи отскочил, так они надеются о Браилове реляцию отписать... Вы, господа офицеры, примечайте лучше, как нам бежать придётся. Я так понимаю, что в главном рву эскарп у них камнем выложен, значит, на штыках не поднимешься. Придётся плечи друг другу ставить да потом на руках вытягивать. Так людям и объясните...

Сейчас Валериан думал уже не о рвах, куртинах и бастионах, но о земляном невысоком вале. Туда, к передовому укреплению должна была выйти дивизия Ланжерона, туда он, Мадатов, обязан был вывести своих сослуживцев.

На развилке он оставил первого егеря, шёпотом приказал руками не хлопать, ногами не стучать, а если станет совсем уже невмоготу, приседать, но не до пота...

Афанасьев аккуратно взял Валериана за рукав и заговорил, прижимаясь губами к уху:

— Я, ваше благородие, возьму Рожкова с Тихониным да пойду чуток впереди. Пошарим справа налево. А то ведь, коли турки кого послали — нашумим, неудобно получится. Вы же о нас не волнуйтесь. Мы завсегда знать будем, где вы идёте...

Ещё одного солдата Мадатов оставил в ложбинке, где он всё же решился свернуть с дороги. По убитой земле шагать было легче, но просёлок этот всё петлял и петлял, обходя кустарники и овражки. В конце концов, он мог убежать и к самому Дунайскому берегу, а там неожиданно вдруг повернуть на северо-запад.

Неширокий ручей они перемахнули, не выбирая броду. Панталоны вымокли почти до самых колен и холодили лодыжки. Валериан прибавил шагу, оставшиеся солдаты пыхтели, но старались не отставать.