Виктор Потиевский - Всадник времени

А Волохова миновала чаша сия. Вроде, как обошлось.

Лагутин ушёл, комбриг достал из планшета оперативную карту-двухвёрстку. Всегда носил её в кожаном планшете на ремешке через плечо. Охрана охраной, а когда при себе, спокойнее. Расстелил на столе, вынул из кармана курвиметр. [25] Курвиметр — прибор для измерения расстояний по карте.

Провёл им по карте, по предполагаемому маршруту атаки. На шкале прибора — расстояние по карте, помножил на масштаб. Получилось, что, если будет приказ, надо пройти быстро под огнём три версты. Опасное расстояние. Но не впервой... Убрал карту, лёг и снова попробовал заснуть.

Минут десять лежал на спине, на скрипучей своей железной солдатской койке, смотрел на яркие звёзды.

Внезапно полевой телефон зазвонил.

— Слушаю!

— Товарищ первый, «Берёза» говорит — позывной телефониста бригады — к вам третий. Соединить?

— Да, конечно!

— Товарищ первый, это Лагутин. Разрешите зайти, срочное дело!

— Давай.

Не прошло и пяти минут, как Лагутин подъехал на бригадной полуторке.

— Товарищ комбриг! Взяли японского лазутчика! Осматривал наши позиции, считал танки. Лежал возле танковых окопов, наши его взяли.

— Как же он пробрался через посты?

— Тихий такой, неслышный, как змея. А наш разведчик бригадный Котов — таёжник. Осматривая посты, что-то заметил. То ли японец веточку сломал, то ли другой след оставил. Но Котов его враз по следу нашёл. И взяли японца. Котов с разведчиками взяли.

— Молчит?

— Конечно.

— Документов тоже нет?

— Нет.

— Ты сам-то его допрашивал?

— Сам не успел.

— Ну пойдём.

— Есть.

Крепкий, лет тридцати пяти, невысокий японец, в военной форме без знаков различия, сидел на деревянной скамье в арестантской палатке. Руки у него были связаны сзади, во рту кляп. По обе стороны — два красноармейца-разведчика.

Японец смотрел исподлобья, взгляд его был холоден и безразличен.

У него вынули кляп. Переводчик — офицер Монгольской Народной армии, постоянно находящийся при штабе бригады, задал японцу первый вопрос:

— Ваше имя?

Пленник молчал. Он даже не отреагировал на вопрос, будто и не к нему обращались.

Переводчик-монгол явно рассвирепел, что-то крикнул. Глаза его налились кровью. Это было видно даже при свете керосиновых ламп.

Волохов поднял руку останавливающим жестом.

Он стоял на расстоянии сажени от обоих. Оба по росту едва доставали ему до груди, но и в том, и в другом чувствовалась энергия, внутренняя сила.

В глазах монгола горела ненависть. Глаза японца не выражали ничего.

— Что вы ему сказали, товарищ Санкул?

Переводчик, немного смутившись, ответил:

— Я, товарищ комбриг, не сдержался, сказал ему, что я обращаюсь к нему и назвал его собакой. Слишком много бед они принесли моему народу.

— Успокойтесь, товарищ Санкул. Спрашивайте его спокойным, ровным тоном.

— Есть, товарищ комбриг!

— Скажите ему, если будет молчать, то умрёт с позором. И тогда он потеряет лицо, потеряет честь дворянина древней страны Ямато. И его дух Ямато будет опозорен.

По мере перевода этой фразы лицо пленника преображалось. Из безразличной маски оно стало трагически взволнованным. Глаза его, дотоле совершенно пустые и безразличные, загорелись огнём тревоги.

— Хорошо. Я буду говорить.

Монгол перевёл.

— Одно условие, — добавил японец, — освободите мои руки. Самураю недостойно так разговаривать.

Комбриг несколько секунд подумал.

— Развяжем. Только после его ответов, если скажет нам правду. Переведите ему — только правду. Тогда развяжем. Обещаю.

— Спрашивайте, — сказал пленник, — я готов.

— Ваше имя?

— Токаси Коно.

— Кто вас послал?

— Мой начальник.

— Назовите его.

— Я этого не могу как самурай.

Комбриг на секунду задумался.

— Хорошо. Не называйте его должность, назовите только имя. Это не нарушит вашей присяги. Имена людей не могут быть военной тайной. Как его имя?

— Мицуми.

Старый и опытный Волохов знал многое про обычаи самураев, про их идейные устои и принципы. Он прекрасно понимал, что эта идеология древняя и крепкая, и силой от пленника ничего добиться нельзя. Он уже готов к смерти. Но... Используя свои знания и психологию японца, комбриг разговорил и перехитрил его. По имени командира можно было определить, что это за разведка.

Много имён японских офицеров уже было известно в разведотделе армейской группы, да и в главном управлении военной разведки в Москве.

— Сколько ещё разведчиков работают сегодня ночью в расположении советских войск?

— Я один.

— Правдивый ответ, только он позволит развязать вам руки, но ещё правдивый ответ это — тоже честь самурая.

— Я... точно не знаю. Ещё двое, пожалуй.

— Где они?

— Этого я не знаю.

Волохов понимал, что пленник не врёт. Лазутчику войсковой разведки не дают информацию о других агентах. Конечно, не знает. Если ещё двое, то только из отдела его начальника Мицуми. По нашим частям ночью их шастает не меньше десяти.

— Откуда вы знаете, что двое?

— Видел их в штабе и понял.

— Хорошо. Из вновь прибывших в вашу шестую армию войск есть ли танковые части?

Пленник подумал с полминуты, потом ответил:

— Есть.

— Сколько танков прибыло дополнительно?

— Этого я не знаю. Это не связано с моей службой.

— Есть ли вновь прибывшие авиационные части?

— Есть. Но сколько самолётов, мне тоже неизвестно.

— Знает ли японская разведка, сколько танков у нас?

— Знает, но не точно.

— Почему?

— Потому что вы всё время меняете расположение своих танковых и мотоброневых частей и соединений, и это сбивает наши штабы, нарушает учёт.

Комбриг порадовался.

Он и так понимал, что при тактике и стратегии ведения боевых действий, выбранных Жуковым, основанных на движении, стремительной переброске сил, разведка противника не будет иметь ясной картины. Ни расположения войск. Ни их численности. Динамика войск — враг разведки неприятеля. Волохов это знал. Но всё равно приятно было лишний раз услышать подтверждение.

— Когда вы должны были вернуться из разведки?

— До утра.

— Ваше воинское звание?

— Не могу сказать.

— Но вы офицер?

— Разумеется.

— Давно ли вы лично служите в шестой армии?

— Неделю.

— Сколько раз вы ходили за линию фронта?

— Четыре раза.

— Задача была та же?

— Да.

Волохов был удовлетворён. Пленник отвечал, хотя быстро, но тщательно обдумывая ответы. Он был уверен, что не раскрыл ни одного военного секрета. И это всё потому, что комбриг умно и точно ставил вопросы, заранее зная, на какие самурай отвечать будет, на какие — нет. Всё, что мог знать младший офицер войсковой разведки, он так или иначе сообщил. По крайней мере, всё, что было нужно Волохову, он услышал или понял.