Виктор Потиевский - Всадник времени

Сразу же после выхода из оврага наводчик выстрелил. Впереди в полусотне метров прямо навстречу шли два «тигра». Первый выстрелить не успел. Снаряд «тридцатьчетвёрки» точно попал между башней и ходовой частью. «Тигр» окутался дымом и загорелся. Второй «тигр» выстрелить успел, но судьба спасла экипаж и Волохова. В юркую «тридцатьчетвёрку» на ходу попасть не просто, и немецкий снаряд едва задел башню. Чиркнул сбоку и взорвался уже отлетая. В машине сильно тряхнуло, и только.

— Гришин! — Это лейтенант Миньков наводчику. — «Тигр» справа!

Тёмная, с синеватым оттенком крашеной брони, с большими черно-белыми крестами, тяжёлая машина разворачивала башню в сторону танка Волохова, который шёл, не сбавляя хода. А «тигр» этот стоял. То ли гусеницу подбило, то ли остановился, чтобы лучше выстрелить.

Но и тут Гришин немца опередил. Долбанул куда-то в нижнюю часть башни. Было видно, как «тигр» тряхнуло. И он сразу же зачадил чёрным, густым и жирным дымом.

Насколько мог видеть Волохов в смотровую щель из башни на ходу, всё холмистое поле до горизонта было заполнено стреляющими, ревущими, мчащимися или горящими танками. Справа и слева воевали его части, а дальше, тоже вправо и влево бились другие части и подразделения Центрального фронта. Насколько это было далеко, он точно не знал.

И как только умудрились танки Маркова, Черемисова, Карпенко, других его командиров совершить фланговые удары при такой плотности немецких «тигров» и «пантер».

Конечно, манёвренность и скорость наших «тридцатьчетвёрок» помогли. Это понятно. Но умение командиров полков и батальонов, танковых экипажей, бесспорно, оказалось здесь решающим.

Волохов в каждом анализе боевых действий, в каждой новой постановке боевых задач всегда обращал внимание на манёвр. Манёвр в любых войсках, а особенно в подвижных, может создать настолько решающее преимущество, что бой будет выигран даже у превосходящего по силам противника. Волохов хорошо, отчётливо помнил, как на совещаниях офицеров генерал Маннергейм всегда подчёркивал о важности манёвра, необходимости его и о том, что воевать без манёвра нельзя. Если хочешь выиграть бой и сохранить своих солдат. А в данном случае и боевые машины.

Прозорлив был генерал Маннергейм. Почему был? Волохов прекрасно знал, что его бывший командир, первый и главный военный наставник барон Густав, теперь союзник Гитлера и противник Советского Союза. И имя этого генерала, точнее маршала Финляндии, даже произносить вслух нельзя. Волохов, конечно, также был в курсе, что Маннергейм уже имеет высшее воинское звание в своей стране.

Но бывший командир гусарского эскадрона Волохов очень хорошо знал своего тогдашнего командира бригады русского генерала, шведа по происхождению, барона Маннергейма. И Волохов был среди тех, очень немногих военных, понимавших то, что и он. А он осознавал, что Маннергейм не может, не будет активно, сильно и результативно воевать на стороне Гитлера.

Он, Волохов, внимательно читал все военные сводки, поступающие в его штаб, в том числе и сводки с севера. И отчётливо себе представлял, на основе реальных фактов, пассивную позицию финской армии. Зная осторожность, выдержку, дипломатичность барона Густава, Волохов не сомневался, что Маннергейм сумеет в самой сложной военно-политической ситуации найти единственно правильный, хотя, может быть, и очень сложный выход. И помнил Волохов, что на первом месте у барона Густава всегда была честь, достоинство и патриотизм. Поэтому ни на миг не сомневался, что барон сделает всё, чтобы спасти свою Финляндию от разрушения, своих солдат от гибели. А поскольку Россию барон знает хорошо, знает и армию российскую так, как не знают многие, то и участие в большой войне почти не принимает. Всегда был мудрым и осторожным. Хотя, ещё в первой мировой, когда надо было крепко, внезапно и сокрушительно ударить, бил сразу. Как надо. И личный состав при том умел сохранить. Умение ударить крепко доказал барон и в войне тридцать девятого. Волохов все эти штабные сводки по северу помнил почти наизусть. Всё-таки — Маннергейм. Всё, что связано с этим именем, для Волохова было свято. Это — молодость, первая военная школа, офицерская честь.

Он иногда задумывался обо всём этом, и ему казалось чудом, что вот он, бывший царский офицер, ныне — советский генерал, ученик Маннергейма в тактическо-оперативном плане и жив-здоров сегодня. Это при всём том, что тысячи, десятки тысяч советских офицеров и генералов были уже расстреляны даже перед самой войной в тридцать седьмом — восьмом — девятом... Без причин. А предлоги были самые нелепые: то двоюродный дядя был царским поручиком или дворянином, то родственники за границей живут. А его вот и миновала чаша сия. И это ему, порой, казалось чудом.

...Танк мчался, не сбавляя скорости. Наводчик стрелял быстро, почти мгновенно наводя орудие. В сознании комдива автоматически отпечатывалась получаемая информация — он всё время слушал эфир.

— Усиленный батальон тяжёлых танков Черемисова потерял восемь боевых машин, но уничтожил двенадцать «тигров». Сам Черемисов тяжело ранен. Бой ведёт его начальник штаба, и «семидесятки» Черемисова грохочут своими мощными пушками и движутся дальше, преследуя отступающего противника.

— На правом фланге у полковника Маркова большие потери, но подбито более двадцати «тигров»! Хотя сам он потерял почти целый батальон «тридцатьчетвёрок» из своего полка... — Миньков подбил две «Пантеры» и только что третьего — «тигра».

— Правее Маркова соседняя танковая дивизия прошла вперёд более сорока километров, уничтожив и повернув вспять несколько немецких танковых полков.

Дышать в машине было нечем. Гарь от орудийных выстрелов заполнила танк. В смотровой щели, перед глазами генерала постоянно появлялись то горящие, то разворачивающиеся, чтобы отступить, «тигры» и «пантеры». Всё поле боя до горизонта было окутано дымом и огнём.

Машина шла быстро, надсадно ревя и плавно покачиваясь на торсионных амортизаторах, то взлетая на очередной холм, то стремительно сбегая со склона в гущу боя...

— Внимание, вызываю второго!

— Слушаю, товарищ первый!

— Семён Иванович, доложи!

— Боевая директива выполнена полностью! Через час наши основные ударные силы будут у пункта «Три-Б»!

— Добро. Там и завершим всё!

— Есть, Денис Андреевич!

В азарте боя, не отрывая глаз от смотровой щели, защищённой толстым плексом, генерал забыл про время. Забыл в буквальном смысле. Они постоянно мчались. Он хорошо видел — куда. И видел всё, что происходило. И видел, как немецкие снаряды зажигали наши танки. Как наши под огнём меняли траки, «пальцы» на траках. Как загорались и клубились чёрным дымом «тигры». Как выбирались и немецкие, и наши танкисты из горящих машин и стреляли друг в друга из автоматов. И те, и другие в чёрных шлемах и комбинезонах.