Анатолий Терещенко - Русь – неделимое будущее…

Власть имущие в России хорошо знали, что «внутреннее сопротивление русской души» можно обуздать только беспощадными мерами. От опричнины Ивана Грозного идет непрерывная цепь той же системы безопасности и полицейского шпионажа до ЧК и НКВД. Вспомним полицейские застенки при Павле I, военные поселения графа Аракчеева при Александре I, корпус жандармов при Николае I и т. д.

Большевизм является продолжением той же далекой и суровой власти с той лишь разницей, что его господство над русским человеком стало тотальным, тогда как прежние властители оставляли в покое того, кто не касался ни церкви, ни правительства…

Ни один западный европеец не был бы в состоянии выдержать такой гнет в течение четверти века, не надломившись духовно… Русские же были в состоянии перетерпеть это жуткое время…

На это своеобразное отношение русского человека к власти следует обратить особое внимание, когда придется устанавливать новую власть в России — или далекую и суровую, или же близкую и легкую.

О собственности он говорил, что еще понятнее станет нам своеобразный характер русского человека, если мы обратим внимание на его особое отношение к собственности. Собственность для русского человека является не самоцелью, а лишь средством к достижению цели, но это не значит, что русский не стремится к собственности. Он был бы ближе и понятнее Западу, если бы широкие массы русского народа уже давно оценили достоинства частной собственности…

В царское время лишь незначительный слой населения наслаждался богатством, причем отдельные его представители часто не знали, насколько велика их собственность, унаследованная от их отцов или дарованная им царями. Массы же народа были бедны и мечтали о собственности — о своем клочке земли…

Последний чудовищный обман под названием «раскулачивание» произошел в 1929 году, несмотря на то что двенадцать лет тому назад большевики захватили власть под лозунгом «Земля — крестьянам».

Немецкий офицер приводит в докладе выдержку из романа «Война и мир» Льва Толстого:

«…другое было то неопределенное, исключительно русское чувство презрения ко всему условному, искусственному, человеческому, ко всему тому, что считается большинством людей высшим благом мира. В первый раз Пьер испытал это странное и обаятельное чувство в Слободском дворце, когда он вдруг почувствовал, что и богатство, и власть, и жизнь, все то, что с таким старанием устраивают и берегут люди, — все это ежели и стоит чего-нибудь, то только по тому наслаждению, с которым все это можно бросить».

В конце этой главы он подводит итог — частная собственность в западноевропейском смысле представляет собой громадный источник силы, которая победит в войне.

Ошибся и он, и Гитлер — победила госсобственность и плановая экономика с советским народом.

О чувстве страдания он подчеркивал, что, с тех пор как существует человечество, страдание стоит на пути отдельных людей и народов как испытание их возраста и зрелости.

Западный европеец старается преодолеть страдания посредством деятельности, русский же научился покорно претерпевать их. Насилие со стороны далекой и суровой власти, отчаянная борьба с эпидемиями и силами природы, а может быть, и религия научили его, что страдание является неизбежным элементом его жизни. И кто из нас будет отрицать, что способность претерпевать страдание представляет собой громадную силу.

Закаленный в страдании русский способен перетерпеть не только теперешнее испытание, но еще очень многое в будущем.

Когда большевистская власть в 1918 году стала больше и больше крепнуть, так называемые белогвардейцы попытались организовать ей сопротивление. Но кто были эти люди, которые начали решительно действовать?..

Рядом с генералом Алексеевым был его начальник штаба Шварц, рядом с Деникиным, Колчаком и Юденичем были барон Врангель, Каппель, Дитрих, фон Нетт, граф Пален, на севере — генерал Миллер. Разве это не характерно?.. Большая часть людей германской крови делала попытки преодолеть беду, русские же сносили ее терпеливо и покорно. В этой способности претерпевать страдания русский усматривает свое превосходство над западным европейцем.

Тут мы сталкиваемся с вопросом, который с древних времен остается спорным и неразрешимым: имеет ли над нами превосходство тот, кто умеет претерпевать страдания?..

К какому же выводу мы должны прийти на основании вышеизложенного по поводу особого отношения русского человека к власти, к собственности и к страданию…

Далекая и суровая власть была карикатурной. Ей отвечали и отвечают актами насилия. Громадный пробел — отсутствие собственности — принуждает власть имущих применять крайние меры наказания во всех случаях. Они не могли штрафовать виновных «людей без собственности» материально, а поэтому им оставалось лишать их или свободы, или же жизни. Поэтому власть была суровая и абсолютная, и если появлялся исполнитель наказания, то это почти всегда был палач, к которому закаленный в страданиях русский уже привык. Его уже давно не поражает то, перед чем мы приходим в ужас.

Все эти наблюдения, приведенные здесь лишь поверхностно, должны заставить каждого глубоко задуматься, потому что решение восточной проблемы не так-то легко и просто, как это думают некоторые, говоря лишь о ежовых рукавицах и совершенно упуская из виду психологические факторы.

В этой главе он писал о появлении в течение первых послереволюционных лет нового слоя национальной русской интеллигенции. Мы слышали только о систематическом уничтожении старого руководящего класса — такого уничтожения, примера которому не знает история, — и вот мы видим перед собой новую русскую интеллигенцию…

Нельзя отрицать факта, что русский народ обладает большими способностями и изобретательностью, ибо только этим можно объяснить его высокие достижения, вызывающие наше полное признание.

Испытание интеллигентности среди русских военнопленных показало очень интересную картину. Как и у большинства народов, так и у них эта картина приблизительно одинаковая, то есть 50 % — среднего уровня, 25 % — ниже среднего и 25 % — выше среднего. Хотя средний и ниже среднего уровни оказались значительно ниже германского уровня, зато 25 % высшего уровня обнаружили выдающиеся знания и одаренность, превосходящие западноевропейский уровень…

Русская история, ее герои, национальное искусство и даже православная церковь были им умело использованы, потому что голый террор был недостаточен, чтобы миллионные массы бросить в самое кровавое побоище всех времен.