Виктор Лаптухин - Африканский казак

Солнце уже встало, когда он увидел весь аламам, выстроенный вдоль крепостной стены. В утренних лучах все радовало глаз — холодно светилось начищенное оружие и сверкала сбруя, лоснились сытые кони, сияли радостные улыбки воинов, увидевших своего командира. Лучше всякой музыки звучали хриплые команды Айчака, топот коней и восторженные крики людей. Хозяйство алама было в полном порядке, и в поход можно было выступать немедленно.

Но у стены Дмитрий увидел несколько ящиков, аккуратно перетянутых волосяными веревками. Подошел поближе и обнаружил на каждом из них пестрые бумажки с названием известной английской мыловаренной фабрики. Трое воинов старательно отскребали их кинжалами.

— Это что такое?

— Подарок Бычьей головы, — радостно оскалился Айчак. — Только что привезли. Сейчас все погрузим на быков.

— Собираешься в походе торговать мылом?

— Так в них же винтовочные патроны! Поэтому приказчик англичанина и просил заранее содрать все эти бумажки.

Широкая река плавно струилась вдоль низких берегов. В ее бурой воде отражались красные глинистые обрывы, черные коряги, темно-зеленые заросли кустов, бесконечные серые ленты тростниковых зарослей. Над песчаными косами белели громадные плоские камни, на поверхности которых, под напором паводка, крупные валуны выдолбили глубокие вмятины и теперь покоились в них, словно яйца в лукошке. При взгляде на эти берега можно было поверить, что в дождливый сезон вода поднимается на три-четыре человеческих роста и яростно кипит на перекатах, а река сметает все на своем пути и разливается так, что не видно берегов.

Но сейчас, в конце сухого сезона, Шари была спокойной, и тысячи птиц носились над ее бесчисленными островами и протоками. У дальнего мыса громадная стая пеликанов перекрыла реку и истребляла прижатые к берегу косяки рыб. Рядом в тихой заводи кормились утки, а по широким листьям плавающих растений перебегали и что-то быстро-быстро клевали длинноногие птички. Вдруг у берега взметнулся фонтан брызг, и все птицы взлетели с громкими криками. Но одна утка исчезла, а на ее месте закрутился водоворот и блеснул черной чешуей хвост крокодила.

— Эти поганые твари даже в нашу заводь забрались! — возмутился стоявший рядом с Дмитрием Меи Араду. Альхаджи Муса, прикажи перестрелять крокодилов. Они же всех моих людей перекалечат!

Старичок воинственно задрал свою седую бородку и резво захромал вдоль берега, что-то замерял и указывал подручным, где втыкать бамбуковые вешки. Увидел входившие в заводь пироги и замахал им, показал место выгрузки. Начальник арсенала и главный пушкарь Раббеха не пожелал оставаться в столице. Объехавший множество стран от Испании до Индии, он заявил, что хорошо знает все повадки франков и родственных им племен и что в боях с ними не обойтись без его орудий. Под бдительным присмотром Мей Араду все медные пушечки и боеприпасы были благополучно доставлены в лагерь, и сейчас он создавал военную флотилию, устанавливал орудия на больших пирогах, на которых обычно перевозили верблюдов и тюки хлопка.

На берегу появился Наби. Его розовые одежды, словно паруса, развевались на ветру. Грузно ступая но хрустящему песку, он подошел к Дмитрию и спросил, где лучше разместить палатки гарема, который, как обычно, сопровождает его в походе. В разговор тут же вмешался Мей Араду и заявил, что место на прибрежном холме занято. Там, куда не доходит речная сырость, он устроит склад боеприпасов. Начался спор, который пришлось решать Дмитрию. Боеприпасы приказал хранить в нескольких удаленных друг от друга местах и беречь, как самое ценное, что есть в лагере. Гарем же пусть устраивается на мысу, там его будет легче охранять, а жены смогут купаться на мелководье, где крокодилы не смогут к ним незаметно подобраться.

Старичок поворчал для порядка и ушел к своим пушкарям, а сын эмира разоткровенничался. Признался, что ему не терпится вступить в бой, броситься на врагов с доброй саблей в руке и рубать их одного за другим. А потом пировать с друзьями и проводить ночи с любимыми женами. Все эти военные совещания не для него, там всегда так много говорят лишних слов, но ничего определенного не могут решить. Он отлично понимает, что большинство их участников сами толком не разбираются в обстановке и совершенно не способны действовать самостоятельно. Они могут лишь исполнять чужие приказы, но боятся в этом признаться и, чтобы скрыть это, болтают чепуху или просто хвастаются и врут.

Дмитрий спорить не стал, но чтобы успокоить этого громадного ребенка, в глазах которого стояла давняя обида на грозного отца и его свирепых соратников, предложил все решения принимать только вместе:

— Твое слово, Наби, будет последним и все приказы объявлять будешь только ты. Пусть Мей Араду ведает пушками и устройством лагеря, а всадники останутся под командованием Айчажа.

— Не беспокойся, помню, что приказал отец. Я же воевал с другими племенами, ходил в походы на кочевников, но такого большого войска не было под моим командованием. Знаю, что все делаю медленно и не люблю спешить. Но если что решу, то обязательно своего добьюсь. Как думаешь, у нас больше воинов, чем у франков?

— Их меньше, но их оружие сильнее нашего, а офицеры и сержанты хорошо обучены. На совете у твоего отца Бычья Голова сказал не всю правду — французы умеют воевать и в Европе их военное искусство очень высоко ценится. Сколько воинов у Бретонне мы узнаем, когда из разведки вернется Айчак. Сейчас пойдем посмотрим конное учение.

Сына эмира следовало занять чем-то дельным, чтобы он меньше проводил время со своими женами и всяким сбродом, который всегда крутится около важного начальника. В лагере таких толстобрюхих особ набралось уже довольно много. Все они величаво расхаживали среди воинов и даже пытались давать указания. Это только Раббеху с его беспощадной жестокостью удавалось заставить этих ленивых и вороватых приближенных исполнять приказы и быть хоть чем-то полезным. Идрис предупредил, что среди них наверняка есть лазутчик Гауранга, который в свое время прислал очаровательную наложницу в гарем Наби. Еще барде посоветовал не верить никому из этих людей и выделил несколько своих проверенных слуг в помощь Дмитрию.

Конное учение проводилось на ровной поляне и не заключало в себе ничего необычного. Просто воинов надо было чем-то занять и еще раз освежить в их памяти необходимость безоговорочно исполнять приказы командира. Затем Дмитрий решил поработать и сам. За последнее время мало занимался со своим гнедым, который явно застоялся в конюшне. Поэтому сейчас использовал любую возможность для того, чтобы, как говорят кавалеристы, «ездить коня». Радовался, что подарок Раббеха оказался не только резвым и красивым, но и не был тупым. Все прошлые уроки он быстро вспоминал и охотно работал с хозяином. Вот и теперь Дмитрий приказал воткнуть в землю тонкие бамбуковые стебли и одеть на них пестрые матерчатые колпаки, в которых щеголяли гребцы и носильщики. Взял повод в зубы, а в каждую руку по сабле и, работая шенкелями 30, послал гнедого вперед. Стебли рубил один за другим и делал это так чисто, что верхняя их часть тихо соскальзывала вниз, а надетые на них колпаки не падали на землю, а аккуратно опускались на обрубки.