Вячеслав Кондратьев - Великая Парагвайская война

А у союзников к тому времени заканчивалась провизия и амуниция. За прошедшие три недели они почти полностью израсходовали взятый в поход запас продуктов, а сражения за Пирибебуй и на Кампо Гранде опустошили их патронташи и зарядные ящики. Нельзя было продолжать преследование в условиях нехватки еды и боеприпасов, поэтому Гастон, взвесив свои шансы, приказал остановиться и ждать подхода обозов. Это вынужденное решение продлило агонию Парагвая еще на полгода.

Тела убитых парагвайских солдат, собранные для захоронения

К сказанному надо добавить, что 18 августа 1869 года стало последним днем существования парагвайского флота. Когда парагвайцам пришлось эвакуировать Асунсьон, остававшиеся у них пароходы «Рио Апа», «Ипора», «Сальто дель Гуайра», «Пирабебе» и «Аньямбай» ушли из столицы вверх по реке.

5 января в Асунсьонском порту встали бразильские броненосцы «Байя», «Алагоас», «Пара» и «Сеара», а также канонерки «Иваи» и «Меарим». О вступлении с ними в бой не могло быть и речи, поэтому парагвайцы решили спрятать свои корабли, заведя их в один из узких притоков реки Парагвай, носящий название Мандувира. Чтобы заблокировать проход позади себя, они затопили в устье Мандувиры баржу и две шхуны.

Пароходы, поднимаясь вверх по притоку, дошли до места, где глубина не позволяла им двигаться дальше. В этом месте, неподалеку от Карагуатая, флотилия простояла более полугода. А 18 августа экипажи получили приказ: в связи с приближением вражеских войск сжечь корабли, присоединиться к наземной армии и отступать вместе с ней.

Распоряжение, лишившее союзников ценных трофеев, было исполнено. В тот же день бразильские конники, привлеченные столбами дыма, прискакали к месту последней стоянки парагвайских судов, но обнаружили там лишь несколько огромных костров на воде. Тушить их уже не имело смысла.

Из офицеров и матросов, ставших последним «вливанием» в слабеющее парагвайское войско, впоследствии сформировали отдельный пехотный батальон.

После ухода из Карагуатая у Лопеса оставалось примерно шесть тысяч солдат и офицеров. 23 августа они пришли в городок Сан Эстанислао, где в конце месяца служба безопасности диктатора раскрыла очередной заговор.

Все началось с того, что военный патруль задержал неизвестную женщину, показавшуюся ему подозрительной. Ее тут же подвергли допросу с пристрастием, чтобы выяснить, не является ли она шпионкой. Не выдержав пыток, женщина «призналась», что была послана бразильцами, чтобы подговорить парагвайских солдат к восстанию против Лопеса. Кроме того, она поведала, что ей удалось соблазнить и сагитировать лейтенанта Акино из элитного эскадрона президентской конной гвардии, а тот в свою очередь вовлек в заговор еще нескольких солдат и офицеров.

Акино немедленно был арестован. Поначалу он все отрицал, но когда его до потери сознания избили плетью, а потом привели в чувство, чтобы повторить пытку, он тоже «сознался» и назвал в числе заговорщиков командира гвардейцев полковника Монгелоса.

Арестованный вслед за Акино Монгелос также сперва был в полном недоумении, заявляя, что понятия не имеет ни о каком заговоре, и что он готов отдать жизнь за любимого вождя. Однако плеть сделала свое дело, и на следующий день полковник «вспомнил», что готовил мятеж и ждал удобного момента, чтобы убить президента.

В общем, повторилась прошлогодняя история «заговора Сан-Фернандо», но на этот раз Лопес действовал еще более быстро и жестоко, пренебрегая даже намеком на законность. Выслушав доклад о «признании» Монгелоса, он приказал генералу Кабальеро оцепить казарму конногвардейцев, а затем арестовать и немедленно расстрелять всех, кто в ней находился.

Всего было казнено 60 человек, включая Монгелоса и Акино. С начала войны эти люди всюду сопровождали и охраняли президента, считаясь самым преданным ему отрядом парагвайской армии. Сложно сказать, имелись ли для этой казни хоть какие-то реальные основания, или же единственное объяснение случившегося – паранойя, неуклонно разрушавшая рассудок тирана.

По воспоминаниям Хуана Кризостомо Центуриона, маршал-президент лично командовал расстрелом гвардейцев, а потом долго молился, стоя на коленях перед алтарем своей походной церкви.

В сентябре Гастон Орлеанский, получив провизию и боеприпасы, возобновил погоню. Узнав от разведчиков, что бразильская армия выступила из Карагуатая и через несколько дней будет в Сан Эстанислао, Лопес со своими войсками двинулся дальше на северо-восток. После недели пути его пристанищем стал маленький городок Куругуати, который Лопес объявил очередной столицей Парагвая. Близкое сходство названий не должно вводить в заблуждение: Карагуатай (Сaraguatay) и Куругуати (Curuguaty) – разные населенные пункты, расположенные в полутора сотнях километров друг от друга.

После Асунсьона, Луке и Пирибебуя это была уже четвертая столица воюющего Парагвая за неполных два года. В Куругуати парагвайская армия, по-прежнему страдая от болезней и плохого питания, пробыла около месяца. Но и оттуда ей пришлось уйти. 10 октября город заняли бразильские войска.

Армия Лопеса в своем последнем походе к Серро Кора

Незадолго до этого Лопес со своим тающим войском двинулся на север через джунгли. Дальше городов и крупных сел не было, начинались места глухие и почти безлюдные. Армия в основном питалась «подножным кормом», охотясь и собирая плоды дикорастущих растений. В изредка попадавшихся на пути ранчо и фазендах солдаты забирали продукты и скот.

17 октября парагвайцы пришли в окруженное лесом урочище Панадеро, где Лопес приказал разбить лагерь. Там он задержался еще на два месяца, и там же у него снова начался приступ мании заговоров. Все глубже погружаясь в безумие, диктатор обвинил собственную мать в том, что она якобы замыслила его отравить. Под подозрение попало еще множество людей – солдат, офицеров, чиновников и их жен, а также брат президента – Венансио. Своего второго брата – Бениньо – Лопес, как уже говорилось, казнил в декабре предыдущего года.

«Кровавый прокурор» Авейро, по-прежнему неотлучно сопровождавший диктатора, снова занялся знакомым делом, плетью выбивая признания. Как ни чудовищно это звучит, но Лопес дал согласие на пытки матери и брата, а когда те «сознались», подписал им смертный приговор. Однако их казнь была отложена, в отличие от других «заговорщиков», которых ежедневно убивали десятками. Ради экономии пороха и пуль, приговоренных не расстреливали, а закалывали копьями.