Уилбур Смит - Когда пируют львы. И грянул гром

Пока шла суета торопливых походных сборов, Шон подкинул в костер полено. Костер разгорелся. В свете желтоватого мерцающего пламени Шон вырвал из блокнота листок и послюнявил кончик карандаша.

Всем подразделениям британских войск действующей армии:

нахожусь в боевом соприкосновении с отрядом буров численностью до 500 человек. Постараюсь удерживать их вплоть до вашего прибытия. Податель записки будет для вас проводником.

– Хлуби! – позвал он.

– Да, нкози!

– Возьми эту книгу, – вручил он ему записку. – В той стороне наши солдаты. – Он вытянул руку к северу. – Отдай эту книгу им.

Компактной колонной, замыкаемой трясущейся и подскакивающей на ухабах прекрасной двуколкой, отряд «Боевые лазутчики Кортни» легким галопом двинулся на юг; по стременам хлестала бурая зимняя трава саванны.

Шон с Саулом ехали в авангарде; двое зулусов, как охотничьи собаки, рыскали впереди. Слегка сутулясь в седле, Шон двумя руками держал трепещущее на ветру письмо от Ады и пытался его читать. Странное ощущение вызывали в нем эти ласковые, ободряющие слова, когда он при этом спешил поскорее вступить в бой.

На ферме Лайон-Коп дела идут хорошо. Акация растет быстро, нет ни пожаров, ни засухи, ни другого какого бедствия. Она наняла себе отличного помощника, который работает только днем – по утрам занят в ледибургской школе. Дирк получает царское жалованье – два шиллинга и шесть пенсов в неделю, и работа ему, похоже, нравится. Школьные отметки за период, предшествовавший празднику Пасхи, вызывают некоторую озабоченность. В среднем высокая оценка по всем предметам сопровождается примечаниями вроде: «Оценка могла бы быть выше» или «Не хватает сосредоточенности». Общий итог подвел директор школы: «Дирк Кортни – резвый, жизнерадостный мальчик, пользуется всеобщей любовью одноклассников. Но ему следует учиться владеть собой и сдерживать свои порывы, а также с гораздо большим усердием сосредоточиться на тех предметах, к которым он испытывает неприязнь».

У Дирка недавно случилась страшная драка в виде кулачного боя с мальчишкой Петерсонов, который на два года старше его; Дирк явился домой весь в крови и синяках, но победителем. Тут Шон уловил нотку тайной гордости за внука в чопорном осуждении Адой его поведения. Далее шло полстраницы, продиктованные Дирком, где торжественные заверения в сыновней любви и сыновнем долге перемежались настойчивыми просьбами о лошади, винтовке и о позволении завершить наконец ученую карьеру.

Ада продолжила письмо, вкратце сообщив, что в Ледибург недавно вернулся Гарри, однако ее еще не навестил.

Письмо заканчивалось наставлениями беречь здоровье, призывами к всемогущему Господу уберечь Шона от опасностей, пожеланиями скорого возвращения в Лайон-Коп и заверениями в своей неизменной любви.

Шон осторожно сложил письмо и засунул подальше в карман. Покачиваясь в седле, оставляя за спиной милю за милей, он пустил свои мысли в свободное плавание. Они сменяли одна другую, сливались вместе, и в этом запутанном клубке смешалось множество нитей: Дирк и Ада, Руфь и Саул, Гаррик и Майкл, – и каждая из этих нитей наводила его на грустные размышления.

Он вдруг искоса посмотрел на Саула и выпрямился в седле. Нет, сейчас не время для раздумий. Они уже въезжали в горловину одной из долин, которые медленно поднимались к массивным, покрытым слоем снега уступам Дракенсберга. По долине протекал ручей с крутыми берегами высотой не менее десяти футов; вода весело журчала по устилающим русло круглым отполированным галькам.

– Нонга! Далеко еще? – крикнул Шон.

– Уже близко, нкози.

А в соседней долине, проходящей параллельно той, по которой ехал отряд Шона, отделенной от нее всего двумя скалистыми грядами, юный бур задавал тот же вопрос:

– Далеко еще, дядя Пауль?

Перед тем как ответить, боевой генерал Ян Пауль Леру повернулся в седле и окинул взглядом отряд в тысячу винтовок, который он вел к месту сбора в спрятанном среди гор лагере. Они ехали плотной массой, которая перекрыла всю долину, – бородатые мужчины в самой разнообразной, сшитой вручную из домотканого материала одежде, на по-зимнему косматых лошадках. Несмотря ни на что, грудь Яна Пауля распирало от гордости, когда он смотрел на своих бойцов. С ним остались самые стойкие, ветераны полусотни битв, закаленные в горниле войны, прошедшие огонь и воду, несокрушимые, как сталь высочайшей закалки. Он снова посмотрел на мальчика, который ехал рядом, – мальчика лишь по годам, поскольку в глазах его таились далеко не детские опыт и мудрость.

– Уже близко, Хенни.

– Экклс, здесь будет привал. Напоить лошадей. Ослабить подпруги, но не расседлывать. Костров не разжигать. Отдохнуть и подкрепиться.

– Слушаюсь, сэр.

– Я поеду вперед, хочу взглянуть, что там у них за лагерь. Пока меня нет, раздать каждому бойцу еще по сто патронов. Проверить готовность «максимов». Вернусь часа через два.

– Когда начнем, сэр?

– Вперед двинемся в сумерках, я хочу выйти на позицию для атаки, как только взойдет луна. Можете сообщить об этом людям.

Шон с Нонгой оставили отряд и пешком двинулись по долине.

А в это время сверху, с самого гребня, за ними наблюдали двое. Они залегли среди скал. Оба бородатые. Одного поверх заплатанной кожаной куртки перепоясывал британский офицерский ремень, но винтовка, лежащая перед ним на камне, была системы Маузера.

– Отправили в лагерь лазутчиков, – прошептал он.

– Ja, – отвечал его товарищ, – все-таки обнаружили, бестии.

– Давай! Быстро к дядюшке Паулю, передай, что у нас для него три сотни хаки, готовенькие как огурчики. Надо задать им трепку.

Другой ухмыльнулся и пополз назад, стараясь не выделяться на фоне неба. Оказавшись внизу, он вскочил на ноги, подбежал к своей лошади и повел ее под уздцы к траве, заглушающей топот копыт, и только там вскочил в седло.

Через час вернулся из разведки Шон.

– Они у нас в руках, Экклс, – сказал он, свирепо усмехаясь ему и Саулу. – Буры милях в двух впереди, в скрытой котловине, окруженной холмами.

Он присел на корточки и ладонью расчистил клочок земли:

– Вот как мы это сделаем. – Он начал быстро чертить веточкой по земле. – Вот это наша долина. Здесь мы. Вот здесь их лагерь. Вот холмы: здесь, здесь и здесь. Вот тут вход в котловину. Ставим здесь два «максима», сто человек разворачиваем ниже, прямо под пулеметами. Я хочу, чтобы вы…

Внезапно самодельная карта взорвалась, швырнув грязью ему в глаза и открытый рот.

– Что за чертовщина… – только и успел проговорить он, вытирая ладонью лицо, но тут раздался залп маузеров.

Сквозь слезящиеся глаза Шон посмотрел вверх, на кряж.