Алексей Воронков - Марь [litres]

Слушая майора, Грачевский представил всю эту картину в реальности.

…Медленно кружится ноябрьский снег, оседая на крыши железнодорожных построек и на болотистые пустыри. Щетинистая, никем не потревоженная тайга чернеет невдалеке. Вокруг заснеженные сопки, поросшие листвяком, – и так до горизонта.

Из «телячьих» вагонов высыпают люди. На одних ветхая, негодная одежда, у кого-то даже обуви нет. И это в такой-то холод! Пытаются осмотреться, но куда там! Время не ждет. Ведь им дали всего несколько дней на обустройство, а там – в тайгу рубить просеку под будущую магистраль. И вот уже с лопатами и топорами в руках в окружении конвойных они готовят себе жилье. Расчистив от снега территорию, ставят каркасы, натягивают на них палатки, сооружают нары… Через несколько дней на бывшем заснеженном пустыре вырос огромный палаточный городок. Так начиналась великая стройка…

– Вечная мерзлота, высокая влажность грунтов, высокое содержание глины в почвах, заболоченность местности, проливные дожди, ранние заморозки, полчища комаров и гнуса… Все это свалилось разом на людей, – говорил майор. – Не хватало техники, а имеющиеся экскаваторы и другие механизмы использовались неэффективно. Даже тачка была здесь одна на троих, да и та порой, как говорится, дышала на ладан.

– Дефицит ощущался во всем, – сделав очередной взмах удилищем, – произнес Ходенко. – Поэтому, чтобы выполнить план, приходилось на насыпь укладывать полугнилые шпалы и старые рельсы. Тот же острейший дефицит заставил строить многие искусственные сооружения, в том числе мосты, из бревен. И все это делалось наобум, потому как не было полных комплексных изысканий трассы, а соответственно, и технического ее проекта. Оттого и стала трасса долгостроем. И даже огромная людская сила, эти тысячи и тысячи бесправных рабов, не смогли ничего сделать. Стали искать крайних. Ими оказались начальники участков, прорабы, воспитатели, а вместе с ними и многие заключенные, которых тут же объявили кого злостными «очковтирателями», кого саботажниками и подвели под расстрел.

Слушая майора, Володька даже представлял, как их, бедных, вели на казнь… Но ведь это несправедливо, думал он.

– А откуда вы это все знаете? – неожиданно спрашивает он Ходенко. – Вы что, тоже тогда строили?

Тот усмехнулся.

– Нет, – говорит… – Годами не вышел. Мой отец строил… Вот я и пошел по его стопам… Тоже стал строителем железных дорог.

Володька не стал спрашивать, как его отец попал на стройку, – а вдруг обидит? Он продолжал вполуха слушать майора и одновременно думать о том, как все-таки порой люди бывают несправедливы друг к другу, более того, жестоки. Однако, слава богу, сейчас не то время и эту дорогу строят не заключенные. Оттого и построят ее быстро. Потому как свободный труд имеет много преимуществ. Главное – это то, что человек здесь работает сознательно. Не все, конечно, есть и такие, как Аноха да Лука с их бражкой, но все-таки нормальных мужиков больше.

– Сейчас все по-другому, сейчас курорт по сравнению с тем, что было… – слышит он голос Ходенко.

– Ну какой же это курорт, товарищ майор? – ухмыльнулся Рудик. – Гляньте, зима на носу, а мы все в палатках живем… Где ж обещанные вами щитовые вагончики?

И тут началось.

– Про вагончики я не знаю, – встревает Серега Тулупов, – а то, что нам обещали удвоить пайку к зиме, это я помню.

– Да что говорить! – тут же подхватил Пустоляков. – У нас даже зимнего обмундирования нет. А по утрам уже зусман…

– Что-что? – не понял его Ходенко.

– Холодно, говорю… Так что мерзнем, как суслики.

Ходенко с досады бросает спиннинг.

– А ну цыц! Ишь раскудахтались… – прикрикнул он на бойцов. – Подождите – все будет. Дело в том… – Он на мгновение задумался. – Видите ли, ходят слухи… В общем, вас могут в любую минуту заставить свернуть все работы и перебросить на другой участок… Отсюда, я думаю, и вся эта волокита.

Братва в растерянности. Как же так? Они вроде уже и привыкли к этим местам. Что ни говори, а рядом поселок, куда можно сбегать за теми же конфетами. А то забросят куда-нибудь в глушь – и кукуй там до самого дембеля.

– Ладно, не журитесь… – увидев посмурневшие лица пацанов, произнес майор. – Я все-таки думаю, вы здесь и останетесь.

– Хорошо бы… – мечтательно проговорил Пустоляков.

Однако ошибался майор…

– В общем, так, соколики… Поступил приказ вас отсюда эвакуировать. Будем перебираться на другое место, – встав перед строем, объявил Ходенко. Видно было, эти слова дались ему с трудом. Что тут началось!

– Но почему? Кто велел? Ведь тут еще работы непочатый край! Зачем ехать куда-то?..

Братва шумела, и в этом шуме тонули их последние надежды.

– Все – ша! – не по-уставному гаркнул вдруг майор. – Коль велено – значит, будем выполнять…

Голос у него хоть и не слишком сильный, но напористый и часто в волнении срывающийся на фальцет.

– Но почему?..

– А потому! – бросил Ходенко. – Сказали, в другом месте трасса пройдет… – начал объяснять он. – Какие-то там изменения произошли в техническом проекте, будь они неладны… В общем, даю полдня на сборы, а после обеда и полетим…

– И далеко полетим? – это уже Аноха.

А ему-то что за дело, усмехнулся Володька. Все равно ведь работать не будет. Крыса! Оставить бы его здесь – нет ведь, полетит вместе со всеми. Вон он, гад… Так и сверлит своими цыганскими глазами майора. Прознать про все хочет. Лицо подвижное и будто бы копченое. Как всегда, верхние две пуговицы гимнастерки расстегнуты для фарса. Дескать, вот мы какие. А заставь его их застегнуть – так такой вой поднимет. И как его на зоне с таким характером не прибили? А ведь просил, однако…

– Далеко… Километров сто отсюда будет. А может, и того больше, – нахмурил свои мохнатые рыжие брови Ходенко.

Эти слова вызвали у Анохи протест.

– Все, баста, я никуда не полечу! – заявляет он. – Я что вам, раб? Я свободный уркаган…

– А ну, закрой свой рот, фраер набушмаченный! – сурово глянул на него майор. Видно было, что ему приходится не впервой иметь дело с такими, как Анохин. – Ишь какой смелый… Полетишь как миленький! А станешь со своими корешками бузить – я вам такое устрою!..

Но разве проймешь этим Аноху?

– Не пугай, начальник, – и не таких видали! – гоношится он. – Хочешь, давай вызывай конвой. Уж лучше зону топтать, чем по твоим болотам ползать…

Лицо Ходенко становится багровым.

– Эх, Анохин-Анохин!.. – покачал он головой. – И откуда только берутся такие, как ты? И сам не работаешь, и другим не даешь…

– А не хрен было меня в армию брать! – сверкнув самодельной фиксой, с деланым надрывом говорит он.

Ходенко едва сдерживает себя, чтобы не сорваться.