Оскар Халецки - История Центральной Европы с древних времен до ХХ века. Кипящий котел народов и религий на территории между Германией и Россией

ГОСУДАРСТВЕННАЯ СИСТЕМА ЯГЕЛЛОНОВ (1492)

Так называемый «восточный» вопрос возник не с упадком Османской империи, а скорее с ее подъемом, и одновременно с этими событиями в Юго-Восточной Европе аналогичные проблемы появились на северо-востоке этого континента. Ведь давление Азии на Европу никогда не ограничивалось регионом вокруг проливов и обычно оказывалось не менее опасным на широких равнинах к северу от Черного моря в зоне перехода между собственно Европой и Евразией. В обоих случаях Центрально-Восточная Европа, открытая таким серьезным опасностям с двух сторон, была главной жертвой.

В 1453 г. Византийская (Восточная Римская) империя, которая никогда не представляла реальную угрозу ни одной стране за пределами ее первоначальных границ и за последние века своего шаткого существования отказалась от идеи отвоевания своих утраченных территорий, сменилась агрессивной, по-настоящему империалистической державой, которая после завоевания Балканского полуострова пыталась проникнуть в Дунайский регион. За годы, последовавшие за падением Константинополя, турки не только оккупировали последние греческие государства – Морейский деспотат на южной оконечности Балканского полуострова и Трапезунд-скую империю в Малой Азии, но и завершили уничтожение Сербии и изолировали последние силы сопротивления в Албании – горном регионе, который героически защищал Георг Кастриоти (Скандербег) и который, как и Черногория, так и не был полностью покорен даже после его смерти. Турки очень скоро направили свои набеги вглубь соседних стран. Однако в то время как Турецкая оккупация итальянского Отранто в 1480 г. оказалась лишь временной и хотя вторжения в пограничные регионы Венеции и Австрии представляли собой больше неприятные эпизоды, нежели реальную опасность, Венгрия и Дунайские княжества находились в критическом положении.

Страна династии Хуньяди была все еще достаточно сильна, чтобы защищать свою границу на Дунае даже после периодических поражений и удерживать плацдарм на территории Боснии. Однако два княжества – Валахия и Молдавия, которые в XIII и XIV вв. были созданы предками румын, но редко объединялись друг с другом, были вынуждены искать защиты у более крупных христианских государств, чтобы не оказаться под властью султанов. Ближайшим из таких соседей, также заинтересованным в том, чтобы остановить нашествие османов, была на самом деле Венгрия, в которой было многочисленное валахское население в Трансильвании. Но, несмотря на тесные исторические узы (сами Хуньяди имели валахские корни), между румынами и мадьярами, которые хотели присоединить оба Дунайских княжества к короне святого Стефана в качестве вассальных территорий, никогда не было никакого реального взаимодействия.

Колеблясь между турецким и венгерским влиянием, южное из этих княжеств – Валахия, разумеется, первым попало под власть турок-османов, которая была уже прочно установлена там во время падения Константинополя. В то время как в Валахии польское влияние было лишь эпизодическим, несмотря на союз, заключенный в 1390 г., Молдавия искала защиты у Польши и от Турции, и от Венгрии. Почтение, продемонстрированное ее князем королю Ягайло в 1387 г., неоднократно выражали и его преемники на протяжении XV в. По крайней мере одному из этих молдавских князей, Стефану Великому, удалось в годы своего долгого правления (1457–1503) сделать свою страну практически независимой от всех ее соседей и довольно успешно защищать ее от повторяющихся нападений турок-османов. И не раньше утраты своих черноморских портов, Килии и Аккермана, в 1484 г. отошедших Баязиду II, Стефан тоже попытался получить от Польши помощь путем выражения уважения и почтения Казимиру Ягеллончику. Но он остался разочарован, потому что Польша сама, помня о разгроме при Варне, не чувствовала себя достаточно подготовленной к тому, чтобы вступить в борьбу с Османской империей. Когда она наконец сделала это в 1497 г. при сыне Казимира Яне I Альбрехте (Ольбрахте), трагическое недопонимание заставило поляков и молдаван выступить друг против друга, что привело к поражению польского короля в лесах Буковины [32]. За этим последовали первые вторжения турок, глубоко проникавшие на территорию Польши.

Польша вступила в войну с намерением отнять у мусульман не только молдавские порты, но и в равной степени важный торговый центр Каффу в Крыму – генуэзскую колонию, которая в 1462 г. попросилась под защиту Польши, но была завоевана турками в 1475 г. Падение Каффы имело особое значение, потому что оно дало возможность Османской империи превратить татарское Крымское ханство в свое вассальное государство, которое в любой момент можно было использовать против его соседей-христиан. Одна из таких соседок, Литва, во взаимодействии с Польшей изначально способствовала созданию Крымского ханства, что было еще одним шагом к постепенному распаду Золотой Орды, которая казалась самым опасным врагом. Новая династия крымских ханов – Гиреи – которая правила там почти 400 лет, действительно была союзницей Ягеллонов до самой смерти в 1466 г. самого выдающегося своего представителя – Хаджи-Гирея. Но последующие внутренние проблемы в Крыму привели к победе честолюбивого сына Хаджи – Менгли, который, будучи захваченным в плен турками в Каффе, вернулся через несколько лет в Крым уже их вассалом. Посредством частых набегов он не только практически отрезал Литву и Польшу от принадлежавшего им черноморского побережья, но и заменил альянс своего отца с королем Казимиром на альянс с Иваном III Московским.

У Менгли-Гирея на самом деле был общий интерес с могущественным великим князем Московским, который пришел к власти после смерти своего отца Василия II в 1462 г. Одной из своих целей Иван считал освобождение Москвы от владычества Золотой Орды – смертельного врага Крымского ханства. Но еще более важной целью политики Ивана III было объединение под властью Москвы всех русских земель. После завоевания Новгородской республики в 1478 г., что полностью нарушило равновесие сил в Восточной Европе, и после его завоевания Твери в 1485 г. [33], которое уничтожило последнее независимое княжество между Москвой и Литвой, объединение всех великорусских земель было достигнуто, Иван III стал претендовать на белорусские и украинские территории Литвы.

Эти притязания основывались на династических и религиозных аргументах, так как эти территории Древней Киевской Руси когда-то находились под властью все той же династии Рюриков, московскую ветвь которой теперь представлял Иван III, и потому что все восточные славяне исповедовали православную веру. По этой самой причине Казимир IV Ягеллончик, попытавшись умиротворить Москву даже в вопросах церковной организации, приветствовал возвращение своих русских подданных во Флорентийскую унию. Митрополит, присланный из Рима в 1458 г., имел резиденцию в Киеве, и его власть простиралась до политических границ между Литвой и Москвой. Это отделение древнего Киевского государства от жителей Московской митрополии должно было стать постоянным, но даже жители Киевской митрополии не защищали союз с Римом, который некоторые из них пытались возродить в последующие десятилетия, но без особого успеха. Тем не менее белорусские и украинские земли определенно находились в культурной орбите, совершенно отличной от московской, и в них также существовала другая форма правления, которая уважала их независимость и тесно связывала их с европейским сообществом. Центрально-Восточная Европа, к которой они теперь относились благодаря политической федерации, была, без сомнения, частью этого сообщества, в то время как Московская Русь, которая хоть и освободилась от татарского ига, развивалась совершенно в другом направлении. Именно Иван III благодаря своему браку с Софией, наследницей династии Палеологов, во многом способствовал политическому представлению Москвы как Третьего Рима. Он строил другую, агрессивную империю и угрожал всем своим западным соседям от Шведской Финляндии на севере до Киева на юге, который по его наущению был разграблен крымскими татарами в 1482 г.