Оскар Халецки - История Центральной Европы с древних времен до ХХ века. Кипящий котел народов и религий на территории между Германией и Россией

Сформулированное после разрыва альянса, это требование особенно возмутило поляков, так что даже сейм, созванный в Гродно после проведенных под контролем России выборов для одобрения российской аннексии, отказался утвердить его. В страхе перед русскими войсками депутаты молчали, но в конечном счете это молчание было истолковано как согласие. При таких обстоятельствах было неизбежно, что оставшаяся часть Польши в своих искусственных границах будет рассматриваться как протекторат России. Но именно по этой причине и под влиянием возрождения национального духа в стране, начавшегося между первым и вторым разделами, вскоре после последнего возникло сильное движение сопротивления, нашедшее для себя вдохновляющего вождя в лице Костюшко.

И хотя его восстание было недостаточно подготовлено, оно началось в Кракове 23 марта 1794 г. и развивалось успешно: русские потерпели первое поражение под Рацлавицами, а несколькими днями позже были освобождены Варшава и Вильно. Особенно многообещающим было участие в борьбе за независимость и горожан, и крестьян. Манифест Костюшко от 7 мая, провозглашенный близ города Поланец, был решительным шагом к отмене крепостной зависимости. И хотя Костюшко обладал практически диктаторскими полномочиями, он пользовался ими умеренно, останавливал периодически случавшиеся революционные перегибы и не предпринимал никаких действий против беспомощного короля. Однако ситуация стала отчаянной, когда Пруссия оказалась более заинтересованной в легких территориальных приобретениях на востоке, чем в борьбе на западе с Французской революцией, которая не оправдала надежд поляков на помощь и сотрудничество, но косвенно принесла им пользу тем, что отвлекала на себя войска Пруссии.

Эти войска решили исход сражения под Щекоцинами 26 мая (6 июня) 1794 г. и осаждали Варшаву до тех пор, пока Костюшко не потерпел окончательный разгром под Мацеёвицами и пока русские под командованием Суворова не пошли на штурм Праги. Испугавшись массовой резни, осуществленной в этом предместье столицы, Варшава сдалась, а все восстание, распространившееся на территорию Прусской Польши под командованием генерала Домбровского и дошедшее до восточной границы содружества, закончилось поражением и послужило оправданием тотального раздела страны.

На этот раз и Австрия, сочувствие которой пытался вызвать Костюшко, потребовала свою долю. Ее пугали успехи двух других держав. После долгих переговоров эта доля сократилась до треугольника между реками Пилицей и Бугом – довольно искусственного добавления к Галиции, которое, однако, включало Краков и почти доходило до Варшавы. Пруссия, которая тщетно пыталась аннексировать первый город, отняв королевскую эмблему, получила столицу и достигла реки Немана, создав новую провинцию – Юго-Восточную Пруссию. Россия забрала себе почти все, что осталось от Великого княжества Литовского, включая Курляндию и территории к востоку от реки Западный Буг. И хотя большинство крестьянского населения в провинциях, аннексированных Екатериной II, было белорусами и украинцами в добавление к литовцам, никакие этнические соображения не определяли начертание новых границ, которые произвольно поделили государство, существовавшее на протяжении многих веков. На дополнительной тайной встрече, состоявшейся в 1797 г., было решено навсегда уничтожить само название Польши, король которой, вынужденный отречься от престола, умер в Санкт-Петербурге как изгнанник.

Последствия этого раздела, уникального в истории, повлияли не только на Польшу и народы бывшего польско-литовского содружества. Баланс сил в Европе был сильно нарушен, хотя западные державы, находясь между собой в противоречивых отношениях, довольно медленно начали это понимать. Так как последняя страна, которая в ходе современной истории оставалась свободной и независимой в Центрально-Восточной Европе, теперь исчезла, весь этот регион континента просто перестал существовать. Немецкая часть Центральной Европы теперь стала непосредственной соседкой Восточно-Европейской России лишь с двумя возможными альтернативами, которыми были: немецко-русское господство в Европе или немецко-русский конфликт, который невозможно локализовать. Какая из этих двух возможностей реализуется – это было главным вопросом в последующий период длиной приблизительно в 120 лет, решающим не только с точки зрения политики с позиции силы, но и для судьбы народов Центрально-Восточной Европы, которые после высоких средневековых традиций теперь, казалось, были совершенно придавлены.

XIX в. и начало XX в. до 1914 г. – безусловно, один из наиболее известных периодов в истории Европы. Он также является первым периодом, когда вся восточная часть континента, включая Балканский полуостров и Российскую империю, притягивает к себе все внимание и изучается как неотъемлемая часть Европы как единого целого в тесной связи с Западом.

Тем не менее что касается народов Центрально-Восточной Европы, то отношение к ним в обычном представлении общей истории продолжает быть совершенно неудовлетворительным. Обычное отождествление народа и государства, в основном оправданное в истории Западной Европы, ведет к игнорированию того основополагающего факта, что на территории между Германией и Россией один народ за другим утратил свою политическую независимость, а вследствие этого и государственность, а некоторым народам так и не удалось образовать свои собственные государства. Но и они не были народами без истории или политических стремлений. Другие продолжали помнить свое историческое прошлое и черпать воодушевление в своих национальных традициях, даже если им приходилось оглядываться назад в Средние века. Поэтому в добавление к истории империй, которые в конце XVIII в. полностью контролировали Центрально-Восточную Европу, есть история народов в составе существовавших великих держав, не имевших своих государств и стремившихся стать независимыми государствами, – изучать ее необходимо для настоящего понимания противоречий, существовавших в Европе в XIX в., и кризиса, последовавшего за этим с виду мирным периодом.

Этот кризис был предсказуем, а поверхностный мир довольно часто сотрясали революционные движения миллионов людей, находившихся под иностранным владычеством. Эти национальные движения обычно были связаны с революционными тенденциями конституционного и социального характера – еще одним источником волнений в Европе на протяжении XIX в. На Балканском полуострове эти восстания постепенно привели к освобождению большинства угнетенных народов. Но даже развитие их новых или восстановленных государств обычно изучают скорее с точки зрения соперничества империй и не без некоторых предрассудков в отношении так называемой «балканизации» Европы путем увеличения числа небольших политических единиц. Является аналогичным и даже еще более односторонним подход к тем движениям за независимость в XIX в., которые закончились неудачей.