Александр Пумпянский - Диктаторы и террористы [Хроники мирового зла] [litres]

Площадь Тахрир забурлила по сумме двух причин. Потому, что другого способа изменить политическую реальность Египта не существовало. И потому, что ее расстреляли. Впрочем, это одна и та же причина.

Египет и Ливия очень разные страны, но в одном их истории идентичны. Это были царства политической монополии. (Список таких царств-государств нетрудно продлить.) Политическая монополия – замкнутая, по-своему совершенная, стремящаяся к абсолюту система. Она не оставляет возможностей для ростков иного развития. Система Мубарака совершенствовалась тридцать лет подряд, система Каддафи – сорок. Кончилось все взрывом, видимо, и та и другая достигли пределов совершенства.

Наверное, это и есть причина, по которой наши отечественные симпатизанты деспотических правлений не видят в них недостатков. При чудовищных вещах, которые творились и творятся под их эгидой, это может показаться странной аберрацией зрения, но это так.

Все их доводы лицемерны.

«А вы можете гарантировать, что перемены пойдут на пользу народу (к примеру) Сирии?» Точно нет. Но нет ни малейших сомнений, что безразмерное продление режима, передача власти от отца к сыну и от сына к внуку всегда были ему во вред.

«А вы видите кого-то, кто может прийти на смену (например) Башару Асаду? Можете назвать равновеликие имена?». Нет. В этом и состоит игра в монополию – все альтернативы уничтожаются на корню. Политическое поле страны вычищается от всех злаков, как сорняков. Но это не значит, что страны, тотально обезглавленные диктатурой, безнадежны. Даже в Северной Корее найдется лидер перемен. Где он сейчас? Скорей всего, в концлагере. Когда-нибудь мы узнаем его имя. Дай Бог, чтобы он успел оттуда выйти.

Не надо упрощать. Задачка на самом деле в некотором роде безвыходная. Служит ли избавление от диктатора гарантией того, что в обществе установится «мир и благодать»? Я без иронии, назовем так сколько-нибудь удовлетворительный способ жизнеустройства. Нет. Наутро после революции общество обнаруживает опасный и разочаровывающий сюрприз – отсутствие любого порядка. То, что представляется вакуумом власти, в действительности есть социально-политическая пустота. Диктатура уничтожает всякую способность к самодеятельности – вместе с теми, кто мог бы и хотел проявить инициативу. В этом смысл любой диктатуры, и именно этим измеряется ее успех. Значит ли это, что нужно молиться о продлении дней диктатуры? Для этого нужно иметь очень уж извращенное сознание.

Объявляя пожизненный приговор Хосни Мубараку («за пособничество в убийстве более 240 демонстрантов в течение последних шести дней января 2011 года»), судья Рафаат назвал период правления Мубарака «30-ю годами тьмы – черными, черными, черными, как холодная зимняя ночь». «Власти, – сказал он, – совершили тягчайшие грехи, тирания и коррупция до такой степени были свободны от малейшего присмотра и ответственности за свои действия, что их сознание умерло, чувства онемели, а сердца в груди ослепли».

Прозревший судья Рафаат, между прочим, был назначен Мубараком, как и все судьи, прокуроры, высшие военные и государственные чины. И сейчас египтяне гневно спрашивают, а где был раньше судья Рафаат. Я же хочу поинтересоваться: где, в каком измерении находимся мы?

Чего категорически невозможно найти в российском официальном дискурсе, так это осуждения преступлений правителей – даже патентованных, всемирно признанных уродов. Как если бы не существовало ни массового смертоубийства, ни чудовищных жестокостей, творимых на глазах у всего мира. Табу. А может, они искренне считают, что это неважно. Котируются только стратегические, так называемые геополитические аргументы (часто странные, а то и дикие, но сейчас не о том речь). Моральные и гуманитарные императивы – никогда.

Цветная революция произошла из-за того, что власть украла результаты выборов, – что за базар? Да подлогов на последних выборах было не больше, чем на предыдущих. Все в норме!

Они даже не слышат, что говорят. Для них манипуляции – норма, а честные выборы – сущий вздор, требование не от мира сего. Собственно, норма – это и есть то, чего хочет власть. Главный смысл существования власти – сохранение себя у власти, прочие задачи факультативны. Это и называется стабильность.

Наши правители не скрывают своего неприятия западной демократии. Они скрывают свою тягу к восточной деспотии. Вот уж образец стабильности, которой хватило на века и даже тысячелетия. Ну, а то, что после себя деспотии оставили только отсталость и крах, это уже другая история.

Вот еще один популярный вопрос, который сегодня звучит с нескрываемым злорадством: «Посмотрите, что происходит нынче в Ливии… Вы хотите этого? А в Египте?..»

Подтекст очевиден. При диктатуре был порядок. Революция принесла хаос.

Идеологические споры, как религиозные войны, не стремятся к разрешению и миру. Их задача – утвердить свою единственную правоту. С некоторых пор мы яростно ищем аргументы в пользу авторитаризма. Потому-то мы и разлюбили революции, что вновь полюбили авторитаризм.

Вообще-то, у нас своего опыта больше чем достаточно, чтобы понимать, к чему генетически предрасположена авторитарная власть. Примеры Мубарака и Каддафи подтверждают правило. Выстроить во фрунт мощные аппараты насилия – тут авторитарная власть изобретательна и мастеровита. Вырастить институты, нормы, традиции – все то, что на деле определяет эффективное государство и дееспособное общество? Такое у Мубарака с Каддафи в повестке дня даже не стояло.

Им что, не хватило времени? Одному – тридцати лет, другому сорока. А сколько сроков и десятилетий им еще было нужно дать?

Этот же вопрос можно задать и в более наивной формулировке. Стоило ли строить пирамиду самовластья, чтобы тридцать дет спустя в возрасте 84 лет, прикованному к больничной койке, получить пожизненное заключение?! Или через сорок – смерть в трубе от самосуда соотечественников?

Когда революции свергли ненавистных диктаторов, выяснилось, что под былым порядком нет фундамента. Антитеза революции не стабильность. Антитеза революции – реформа и развитие.

Все деспоты и сатрапы на одно лицо, какими бы разными ни были.

Закончившийся 50-летним приговором процесс в Гааге над бывшим президентом Либерии Чарльзом Тейлором поражал речами, словно взятыми из наших дискуссий.

Отрицая свою вину, Тейлор так объяснял происшедшее. Он жертва империалистического заговора. Ибо империалисты, верные своей политике «разделяй и властвуй», зарятся на Либерию со Сьерра-Леоне в придачу. Они хотят завладеть их полезными ископаемыми, лесом, алмазами…

Да это же бессовестный плагиат! Уж мы-то знаем, какую страну хотят расчленить завидущие империалисты, чтобы завладеть нефтью, газом, лесом, алмазами… И как они не жалуют чужие суверенитеты! Молодец Тейлор, и тут обложил их нашими словами. Даром что каннибал!