Анжело Мария Рипеллино - Магическая Прага

На пороге Второй мировой войны Йозеф Чапек, сгинувший впоследствии в нацистском концлагере, поведал в цикле карикатур историю двух наглых сапог, двух скользких бродячих тварей, что, умножаясь подобно саламандрам, разносят по всему миру обман, разрушение и смерть [15] Речь идет о цикле карикатур Йозефа Чапека “Сапоги диктатора”. См. Josef Čapek. Diktátorské boty (1937), в: Dĕjiny zblízka (Soubor satirických kreseb) / Под ред. Otakar Mrkvička. Praha, 1949. Ср. Jaromír Pečírka. Josef Čapek. Praha, 1961, s. 82. – Прим. пер. . И по сей день тяжелые сапоги попирают Прагу [16] В Италии книга Рипеллино увидела свет в 1973 г. – Прим. ред. , подавляя ее творческий и интеллектуальный потенциал, не позволяя вдохнуть полной грудью. И хотя все мы лелеем надежду, что эти злополучные сапожищи, как и те, нарисованные Йозефом Чапеком [17] Йозеф Чапек (1887–1945) – чешский книжный иллюстратор, эссеист. Брат и по ряду работ соавтор писателя Карела Чапека. – Прим. ред. , сгинут на свалке Хроноса, Великого Старьевщика, многие переживают, как бы это не произошло слишком поздно, если принимать в расчет быстротечность жизни.

Детлев фон Лилиенкрон [18] Детлев фон Лилиенкрон (барон Фридрих Адольф Аксель фон Лилиенкрон, 1844–1909) – крупнейший немецкий поэт второй половины xix – начала xx века. Влияние Лилиенкрона на свое творчество признавали крупнейшие немецкие поэты: Рильке, Гофмансталь, Бенн, Моргенштерн. – Прим. ред. верил, что он уже когда-то жил в чешской столице, но не был поэтом, а был капитаном ландскнехтов Валленштейна [19] Ср. Oskar Wiener. Alt-Prager Guckkasten (Wanderungen durch das romantische Prag). Prag – Wien – Leipzig, 1922, S. 87. , [20] Альбрехт Венцель Эусебиус фон Валленштейн (Вальдштейн) (1583–1634), герцог Фридландский и Мекленбургский – чешский дворянин, выдающийся полководец времен Тридцатилетней войны (1618–1648), один из богатейших людей региона того времени. Участвовал в подавлении Чешского восстания 1618–1620 гг. Ему принадлежит фраза: “Война кормится войною”, ставшая девизом и призывом к действию для всех ландскнехтов, санкционируя грабежи, убийства, поджоги, насилие. Фридрих Шиллер посвятил невероятной судьбе полководца трилогию “Валленштейн” (1799). – Прим. ред. . Я тоже убежден, что уже обитал здесь в другие эпохи. Возможно, я последовал сюда за сицилийской принцессой Пердитой. Это она в “Зимней сказке” Шекспира становится невестой принца Флоризеля, сына Полиссены и царя Богемии. Или же я был учеником Арчимбольдо, “удивительного, изобретательнейшего художника”, много лет прожившего при дворе Его Императорского Величества Рудольфа II [21] См. Gregorio Comanini. II Figino ovvero Del fine della pittura, в: Trattati d'arte del Cinquecento / Под ред. Paola Barocchi, III, Bari, 1962, p. 257. . Я помогал писать его составные портреты – пугающие, вульгарные физиономии, словно покрытые бородавками или отекшие от золотухи, которые он варганил, сваливая в кучу фрукты, цветы, колосья, солому, животных, как инки, что набивали щеки своих мертвецов ломтями тыквы, а в глазницы вставляли золотые глазные яблоки [22] Ср. Alfred Métraux . Les Incas. Seuil, 1983. .

А может, примерно в те же века именно я – тот шарлатан в одной из лавок на Староместской площади, кто сбывал всякий хлам и старье простофилям, а когда легавые раскрыли мой обман, я дал деру из Праги, возвращаясь как сорока без хвоста. Или же я прибыл сюда с Каратти, Аллипранди или Лугаро – с кем-нибудь из множества итальянских архитекторов, положивших начало архитектуре барокко в городе на Влтаве. Но, глядя на семейный портрет Дионисия Мизерони, с чашей из оникса в руке, созданный Карелом Шкретой (1653 г.) [23] Карел Шкрета (Карел Шкрета Шотновски из Заворжич, 1610–1674) – один из крупнейших чешских живописцев эпохи барокко и крупнейший мастер чешского реалистического портрета, по существу, основатель этого жанра. Семейный портрет пражского резчика-ювелира Дионисия Мизерони (1653; Прага, Национальная галерея) пронизан жанровыми элементами. Ювелир представлен в окружении многочисленного семейства, на втором плане изображены подмастерья, занятые трудом в солидно оборудованной мастерской. – Прим. ред. , я начинаю подозревать, что мне, полюбившему шлифовать слова, довелось работать в мастерской этого резчика по камню и по совместительству – хранителя императорских коллекций.

А может, незачем погружаться столь глубоко в прошлое. Может, я был всего лишь одним из тех итальянцев, что в прошлом веке стекались в Прагу для выполнения лепных работ или открывали лавки по продаже гипсовых статуэток [24] См. Ignát Herrmann . Před padesáti lety, i. Praha, 1926, s. 86. . Хотя еще вероятнее, я был из тех, кто с утра до вечера скитался по улочкам и дворикам богемской столицы с шарманкой. В навершии моей шарманки, под стеклом, красовался маленький театрик. Я ставил шарманку на подставку, поднимал укрывавший ее полог из мешковины и крутил ручку, а за стеклом театрика виднелась анфилада маленьких залов с зеркальными стенами, где танцевали миниатюрные пары: щеголи во фраках и белых чулках и дамы в белом, в кринолинах, с миниатюрными веерами, с прическами из разнообразно уложенных кос [25] Ignát Herrmann . Před padesáti lety, iii, s. 44–45. .

Некоторые давно отождествили меня с мазилой Титорелли, служителем китча, писавшего, кроме портретов, убогие, однообразные пейзажи, которые многим не нравились – уж “слишком мрачные” [26] Франц Кафка . Процесс, с. 242. – Прим. пер. . А кто-то считает, что я был тем итальянцем – клиентом банка, которому К. в “Процессе” Кафки, немного владевший итальянским и разбиравшийся в вопросах искусства, собирался показать достопримечательности Праги. Южное происхождение этого клиента, его надушенные “пышные иссиня-черные с проседью усы”, “коротенький, ловко скроенный пиджачок”, а также порывистые жесты подвижных рук позволяют мне предположить, что неспроста я почувствовал к нему столь удивительную близость. Если это так, то мне безмерно жаль, что в то сырое, дождливое, холодное утро я не пришел на встречу у собора, возведенного в xiv веке Матьё (Матиашем) Аррасским и Петром Парлержем из Гмюнда [27] Речь идет о соборе Святого Вита. Матьё Аррасский (ок. 1290–1352), фламандский архитектор, строитель, каменотес – автор проекта собора, а Пётр Парлерж (1330 или 1333–1399), немецкий архитектор и скульптор, достраивал собор после смерти Матьё Аррасского. – Прим. ред. ; мне жаль, что я заставил господина прокуриста [28] Франц Кафка. Процесс, с. 270–274. Павел Эйснер ( Pavel Eisner. “Proces” Franze Kafky, комментарий к чешскому переводу “Процесса”. Praha, 1938, s. 222) утверждает, что Кафка страдал чем-то вроде “итальянского комплекса” – возможно, еще с тех пор (1907), когда он служил в пражском филиале “Assicurazioni Generali”. В ноябре 1907 г. Кафка писал Хедвиге В.: “Я изучаю итальянский язык, так как сначала, по-видимому, поеду в Триест”. (Пер. с нем. В. Белоножко. Письма к Хедвиге Вайлер. См. Франц Кафка . Собр. соч. в 3 т. Т. 1. М.: Терра – Книжный клуб, 2009.) Об этом “комплексе” свидетельствуют также фамилии Сордини и Сортини в “Замке”. – Прим. пер. ждать напрасно.