Владимир Плугин - Разведка была всегда...

Зато достоверно известно другое обстоятельство. Судя по летописям, экспедиционный флот князя Олега подошёл к Константинополю неожиданно, посеяв в городе жуткую панику. Но однодерёвки славяно-русов идти могли по Чёрному морю только каботажем — то есть двигаться вблизи побережья с частыми стоянками. Как же ромейские дозоры их «прохлопали»? Сам собой напрашивается вывод: Олег организовал мощную систему контрразведки. Ведь нужно было подготовить, во-первых, лоцию укромных стоянок, во-вторых — абсолютно глухую систему сторожевых постов. Не исключено, что заметивших корабли гонцов перехватили. Не зря ведь в летописи есть обмолвка: под Царьградом в составе Олегова войска оказались конники. Не на однодерёвках же везли коней! Можно предположить существование специального летучего отряда, который сопровождал ладью посуху, выведывая ситуацию на берегу и пресекая всякую утечку информации. Не исключено здесь союзничество болгар.

В самый последний момент ромеи узнали об опасности и цепью перекрыли вход в залив Золотой Рог — самый уязвимый подступ к городу. Но дело уже было сделано. Никем не остановленный по пути флот входил в Мраморное море...

Первую контрразведывательную операцию можно датировать началом правления Ольги и связывать с самой княгиней. Действительно, по какому другому ведомству можно отнести её действия в 945 году, сразу после гибели в Деревской земле князя Игоря, когда она сумела заманить убийц своего мужа, коими считала всю древлянскую знать, на свою территорию, «арестовать» их здесь и вынести приговор? Согласно летописи, правда, древляне сами полезли в ловушку, потому что, расправившись с жадным Игорем Рюриковичем, они не придумали ничего лучшего, как послать к новоиспечённой вдове депутацию с предложением выйти замуж за их «хорошего» князя (раз уж, мол, так получилось). Но, зная прославленные в летописях «премудростные коварства» Ольги, которая позднее в Константинополе «переклюкала» даже византийского императора («еси бо от возраста блаженная Ольга искаше мудрости всего в свете сем», — почтительно выразился летописец), можно предположить, что это она нашла способ как-то спровоцировать древлян на столь неосторожный демарш (например, распустила нужные слухи). Конечно, княгиня действовала не в одиночку. Люди, копавшие глубокую яму на её теремном дворе, вероятно, знали, что делают. А уж те «кияне», которые были отправлены на другое утро к прибывшему посольству с приглашением на почестен пир, и подавно. Потому что они нисколько не возмутились дерзким требованием древлян нести их к Ольге на своих плечах в ладье, в которой те прибыли. Значит, они знали, что «величание» послов было подсказано лукаво-насмешливой княгиней. И только посетовали сокрушённо, что, мол, делать нечего, князя нашего нет в живых, а княгиня собирается замуж за вашего, «неволя есть нам». И понесли. Но, войдя на теремной двор, «абие» (вдруг, сразу) бросили ладью в яму. Видимо, сценарий был расписан чётко и все роли распределены заранее. Ольга справилась, довольны ли послы честью, и двадцать знатных простаков были погребены заживо.

На миниатюре в Радзивилловской летописи изображены трое дюжих добрых молодцев, которые в позах атлантов, кряхтя и приседая, волокут на плечах ладью, битком набитую мирно беседующими древлянами. Видимо, художник помнил о том, что в Киеве всегда были богатыри, и не позаботился хоть как-то соразмерить силы этих троих с пригибающей их неподъёмной тяжестью. В самом деле, если принять вес каждого древлянина за 70 килограммов, то общий вес будет около полутора тонн, не считая ладьи. Так что в летописи изображён недостижимый для современных тяжелоатлетов мировой рекорд. Но это, впрочем, не по нашей части... Сама Ольга изображена на миниатюре дважды: на площадке терема, санкционирующей происходящее, и — участливо наклоняющейся над поверженными в яму обидчиками. Как на этой, так и на других миниатюрах она строга и спокойна — как человек, который вершит важное и, разумеется, правое дело.

Первый русский историк, младший современник и сподвижник Петра Великого Василий Никитич Татищев, излагавший события по некоторым не дошедшим до нас летописным спискам (но порой дополнявший текст собственными комментариями), сообщил в «Истории Российской», что после описанной экзекуции энергичная правительница Киева «немедля постави» на границе с Деревской землёй «крепкие заставы». Дабы «древляном никто ведомости подать не мог». А сама к ним «послала людей надёжных» с ответным посольством. Если всё было так, то в действие вступили новые подразделения «службы безопасности» — сторожевые дозоры и группы перехвата. Да и сами послы («надёжные люди), выходит, были участниками «игры».

Прибывшие попросили отправить в Киев в качестве сватов ещё более сановитых вельмож, иначе горожане Ольгу не отпустят. Древляне послали «лучший мужи нарочиты, иже держаще Деревскую землю». Когда гости прибыли, им предложили сначала помыться в баньке, заперли в ней и сожгли. Исполнители, очевидно, были те же самые. Да, впрочем, художники не обошли их вниманием. Опять изображены трое. Двое заняты тем, что подпаливают факелом наивный древлянский «нобилитет». А третий, с пышными кудрями, в корзно [1] Корзно — плащ. (видно, какой-то начальник), в изящной позе спустившегося на землю ангела, хорошо знакомой по средневековым иконам, обсуждает с Ольгой ход «операции», указуя на пылающую «истобку».

Заключительный акт операции «Месть» происходил уже на «вражеской» территории. Ольга вновь послала к древлянам, заявив, что хочет прийти «поплакать» над гробом мужа своего и сотворить тризну (а тогда уже сможет думать и о замужестве). Пусть древляне тоже придут да захватят с собой «меды многие». Древляне опять слова суперечь не сказали и явились к могиле Игоря, находившейся неподалёку от Искоростеня (Коростеня), чуть ли не пятитысячным отрядом. Ольга приехала с «малой дружиной» и долго плакала по супругу, затем велела насыпать над ним курган и совершила тризну. Древляне сели пить меды, которые сами во множестве «извариша». Отроки Ольги прислуживали им. Кому-то из пьющих пришла в голову вполне трезвая мысль поинтересоваться у киевской невесты, а куда девались их прежние посланцы. Княгиня спокойно отвечала, что идут следом с дружиной Игоря. Заметив, что родственники со стороны будущего мужа скоро дойдут до нужных кондиций, Ольга велела прислуживавшим отрокам «пити на ня», то есть, вероятно, поднимать тосты за их здоровье для ускорения процесса. А сама под каким-то предлогом удалилась и дала знак дружине. Пять тысяч древлян навсегда остались лежать там, где сидели или прилегли, побеждённые медовым дурманом.