Владимир Плугин - Разведка была всегда...

При Голицыне укрепилась школа профессиональных дипломатов, многие из которых, несмотря на перемены при дворе и непостоянство внешнеполитических взглядов Петра I, продолжали служить интересам России и b XVIII веке. Особенностью этой школы была склонность опираться на коренные интересы государств-партнёров, стремление сделать отношения взаимовыгодными, отказ от всякого авантюризма во внешней политике. Василий Васильевич был убеждён, что дипломатическая деятельность должна определяться принципиальными стратегическими задачами, сосредоточиваться на крупных узлах противоречий. Сейчас сказали бы, что Голицын выступал за комплексный подход к вопросам международных отношений. Князь не ведал таких слов, но прекрасно разбирался в дипломатической практике, заставлявшей отказываться от разграничения проблем по государствам.

Отдавая должное главе Посольского приказа, многие западные дипломаты, однако, недооценивали преобразования в русском внешнеполитическом ведомстве и самоуверенно собирались учить московитов европейским делам. Это, в частности, помогло канцлеру Голицыну при решении проблем, возникших на западной границе России. Вот как это произошло.

Витающий по посольским кулуарам слух о том, что противоречия России со Швецией становятся неразрешимыми, возродил у ряда европейских дворов старую надежду — втянуть Москву в кровопролитную войну со Стокгольмом, нанести удар по шведской гегемонии на Балтике русскими руками (как это и произошло позже, во время Северной войны). Голицын понимал, что такая война не окупит затрат: даже расширение вывоза сырья через Балтийское море в развитые промышленные страны было проблематично, пока Швеция господствует над проливами. Но в 1682 году, когда князь возглавил Посольский приказ, шведский вопрос требовал пристального внимания. Королевские войска концентрировались на российской границе. На ноту Голицына, занятого борьбой с Московским восстанием, шведское правительство отвечало, что предназначает войска... для борьбы с Османской империей на Украине!

Между тем срок Кардисского мира истекал, и Василию Васильевичу было известно, что Стокгольм намерен требовать окончательного отказа Москвы от спорных, временно захваченных шведами земель на севере и северо-западе. Одновременно разведка доставила подлинные документы польского короля Яна Собеского о военных приготовлениях Речи Посполитой, желающей отнять у ослабленной народными волнениями России Левобережную Украину, Киев и русские земли, временно (на три года) отошедшие к Москве по условиям Авдрусовского перемирия 1667 года. Усиление активности польской агентуры на Украине также не ускользнуло от внимания Посольского приказа. Учитывая традиционное соперничество Дании со Швецией и влияние Франции на Речь Посполитую, Голицын вынужден был пустить в дело Балтийскую карту.

Осенью 1682 года в столицу прибыл датский посол Гильдебранд фон Горн. В отличие от многих своих коллег он уже бывал в России и серьёзно относился к своей миссии: для облегчения контактов он даже в совершенстве овладел русским языком. Помимо официальной миссии — переговоров о торговле и посольском церемониале — датский посол, согласно инструкции своего правительства и правительства Франции, должен был обсудить план наступательной коалиции России, Франции, Дании и Бранденбурга против Швеции. Посол, конечно, не догадывался, что сама его миссия — заключение секретного военного союза Франции, Дании и Бранденбурга с Россией против Швеции — была подготовлена Посольским приказом с помощью продуманной «утечки информации» в Москве. Выжидая момент, Горн настолько затянул объявление своей главной цели, что даже многотерпеливый Голицын, имевший с послом неоднократные собеседования, едва не проговорился о том, что цель миссии ему известна. Это означало бы провал переговоров, поскольку Василий Васильевич не мог сказать, что антишведские планы совпадают с интересами русского правительства: это был бы прямой обман, несовместимый с отечественной дипломатической этикой.

В то же время у Горна были широкие возможности добывать сведения о намерениях России традиционным в международной практике XVII века путём — подкупом лиц, близких к правительственным кругам. Планам Горна как нельзя более соответствовали сведения, что посольство окольничего И. А. Прончищева в Стокгольме и шведское посольство в Москве не могут увенчаться продлением Кардисского мира из-за многочисленных разногласий между государствами. Это была совершенная правда, но у датского посла должно было создаться — и создалось — впечатление, что Россия стремится любой ценой сохранить мир с Портой не на время переговоров в Европе (о них — ниже), а до разрешения противоречий со Швецией, в отношениях с которой она займёт непримиримую позицию. Любопытно, что Горн получал сведения, соответствующие замыслу Посольского приказа, даже от такого внутриполитического противника Василия Васильевича, как его родич, сторонник Петра, Борис Алексеевич Голицын: очевидно, внутренние распри кончались там, где начинались интересы государства.

Тяжёлые переговоры со Швецией, затянувшиеся до 1684 года, осложнялись тем, что Россия желала продлить перемирие, оставив решение спорных территориальных вопросов на будущее, а Швеция грозила войной, если сделанные ранее вынужденные и временные уступки России не будут навечно закреплены. Переговоры с Данией несколько облегчали положение русских дипломатов, но перелом наступил лишь после того, как Горн обнародовал широкомасштабные планы антишведского союза. Шведские эмиссары в Москве проявляли не меньшую, чем датчане, активность в сборе информации, и, естественно, им стали знакомы франко-датско-бранденбургские планы. Доброжелательные информаторы предупредили их о том, что канцлер Голицын, по-видимому, прислушивается к предложениям Горна.

Вместо того чтобы устрашить Россию, Швеция обеспокоилась сама. Не понадобились даже военные демонстрации с московской стороны. Кардисский мир был продлён на условиях Голицына. Провал планов Горна, успешно обманувшего самого себя, не повлёк за собой ухудшения русско-датских отношений. Василий Васильевич не склонен был предоставить датским купцам привилегий в ущерб русской казне и торговле, но в ходе доверительных бесед с Горном выработал договор о русско-датском посольском церемониале, повышавшем международный престиж обоих государств. Договор 1684 года стал важным этапом развития дружественных отношений между Россией и Данией.

Голицын всегда стремился использовать сложный баланс интересов в Европе, не нанося при этом ущерба своим партнёрам, и это было, пожалуй, наиболее интересной чертой его деятельности на посту главы Посольского приказа. Обоснование такого подхода можно найти в сочинениях близких к князю людей, таких, например, как Андрей Иванович Лызлов — первый русский учёный-историк [23] См.: Чистякова Е. В., Богданов А. П. Да будет потомкам явлено: Очерки о русских историках второй половины XVII века и их трудах. М., 1988. , но для нас достаточно проследить, как он проявлялся в дипломатической работе Голицына.