Роберт Говард - Ястребы Утремера

Они начали расширять свои владения путем предательства. Ближайшим христианским владением был Али-Эль-Яр, конечно. Сьер Жерар был настоящим рыцарем, мир и справедливость владели его душой, и поэтому он должен быть устранен. Все это я узнал позже. Боже, если бы я знал обо всем заранее! Среди рабов Нуреддина была персидская девушка по имени Юлала, и она стала невинным орудием их злых желаний, когда эти двое попытались заманить моего господина в ловушку, чтобы убить сразу его тело и его доброе имя. И помоги мне Боже, через меня они преуспели там, где в противном случае никогда не смогли бы.

Для моего господина Жерара честь была превыше всего. Поэтому он по приглашению Нуреддина посетил Эль Гор и не обращал никакого внимания на обольщения Юлалы. И тогда, следуя командам своих хозяев, которым она не смела перечить, девушка позволила Жерару увидеть себя, представ перед ним без покрывала, как бы случайно, и она притворилась, что влюблена в него. Но Жерар не выказал ей никакого внимания. Но я… я пал жертвой ее чар.

Кормак с отвращением фыркнул. Майкл схватил его за руку.

— Кормак, — воскликнул он, — вспомните себя — все люди не такие железные, как вы! Я клянусь, я полюбил Юлалу в тот момент, когда впервые увидел ее, и она полюбила меня! Я замыслил увидеть ее снова — похитить из Эль Гора…

— Откуда люди взяли россказни, что Жерар был тем, кто завел роман с рабыней Нуреддина? — прорычал Фицджеффри.

Майкл закрыл лицо руками.

— Это моя вина, — простонал он. — Однажды ночью немой слуга принес записку, подписанную Юлалой, очевидно. Она умоляла меня приехать вместе с сьером Жераром и его людьми и спасти ее от страшной судьбы — наша любовь была обнаружена, переписка прочитана, и они стали мучить ее. Я был вне себя от ярости и страха. Я пошел к Жерару и все ему рассказал, и он, чистая душа, человек чести, пообещал помочь мне. Он не мог нарушить перемирие и принести гнев Саладина на христианские города, но он надел свою кольчугу и выехал вместе со мной. Мы попытаемся найти любой способ, которым смогли бы тайно выкрасть Юлалу; если нет, мой господин пойдет смело к Нуреддину и попросит девушку в дар или предложит заплатить большой выкуп за нее. Я готов был жениться на ней.

Но когда мы добрались до места у стены Эль Гора, где я имел обыкновение встречаться Юлалой, мы обнаружили, что оказались в ловушке. Нуреддин, Косру Малик и их воины вдруг окружили нас со всех сторон. Нуреддин первым заговорил с Жераром, рассказав ему о ловушке, которую он установил, и о приманке, которая должна была соблазнить моего господина. И мусульманин рассмеялся, зная, что любовь оруженосца завела Жерара в ту западню, где потерпел неудачу тщательно обдуманный кованый план. Что касается послания — Нуреддин сам написал его, считая в своем коварстве, что сьер Жерар сделает все именно так, как он и сделал.

Нуреддин и турок предложили Жерару присоединиться к ним в осуществлении их плана об империи. Они рассказали ему откровенно, что его замок и его земли были платой для некоего влиятельного дворянина в обмен на его союз, и они предложили заключить союз с Жераром вместо того аристократа. Сьер Жерар ответил лишь, что всю свою оставшуюся жизнь он будет хранить верность своему королю и своим убеждениям, и после этих слов мусульмане набросились на нас, как бурные волны.

Ах, Кормак, Кормак, если бы вы были там вместе с нашими всадниками! Жерар вел себя мужественно и решительно по своему обыкновению — спина к спине бились мы, и я клянусь вам, что мы выстелили вокруг завалы по колено из мертвецов, прежде чем Жерар упал, и они опрокинули меня.

«Христос и крест!» — были его последние слова, когда турецкие копья и мечи пронзили его насквозь. И его красивое тело, обнаженное и изрезанное, бросили коршунам и шакалам.

Майкл рыдал судорожно, стуча кулаками друг о друга в страдании. Кормак заурчал глубоко в своей груди, словно дикий бык. Голубые огни горели и мерцали в его глазах.

— А ты? — спросил он резко.

— Меня они бросили в темницу, чтобы пытать, — ответил Майкл, — но в ту же ночь Юлала пришла ко мне. Старый слуга, который любил ее и жил в Эль-Горе еще до того, как его захватил Нуреддин, освободил меня и провел нас обоих через секретный проход, который ведет от камеры пыток за стены. Мы направились в горы пешком и без оружия и скитались там в течение нескольких дней, прячась от всадников, посланных за нами. Вчера нас поймали и вернули в Эль Гор. Они казнили старого раба, который показал нам тайный проход, неизвестный сегодняшним хозяевам замка, а мы отказались рассказать, как мы бежали, хотя Нуреддин угрожал нам жестокими пытками. На рассвете он вывел меня из замка и приказал повесить на этой виселице, оставив одного из своих людей, чтобы охранять меня. Что он сделал с Юлалой, одному Богу известно.

— Вы знали, что Али-Эль-Яр пал?

— Да, — Майкл тупо кивнул. — Косру Малик хвастался этим. Земли Жерара теперь перешли в руки его врага, рыцаря-предателя, который придет на помощь Нуреддину, когда мусульмане выступят против короны.

— А кто этот предатель? — спросил Кормак тихо.

— Барон Конрад фон Гонлер, которого я, клянусь, насажу на вертел, как зайца…

Кормак улыбнулся холодно и мрачно.

— Забудь свои клятвы. Фон Гонлер был в аду еще до рассвета. Я знал только, что он отказался прийти на помощь Жерару. Я мог бы не убивать его так легко, знай я всю его гнусность.

Глаза Майкла засверкали.

— Де Жисклин спасен! — закричал он радостно. — Я благодарю тебя, старый пес войны! Один предатель со счетов, что теперь? Должны ли Нуреддин и турок жить, пока двое мужчин носят сталь де Жисклина?

— Нет, если сталь остра и кровь течет красная, — прорычал Кормак. — Расскажи мне про этот секретный путь… нет, не время для слов, покажи мне его. Если вы бежали таким образом, почему мы не можем воспользоваться им? Сейчас забери оружие у этой падали, а я поймаю его коня, который, как я вижу, пасется у скал. Ночь недалеко; может быть, мы сможем проникнуть внутрь замка, а там…

Его большие руки сжались в железные кулаки-кувалды, в глазах запылало страшное пламя; во всем его виде сквозил очевидный, простой рассказ о том, что будет дальше — об огне и кровавой бойне, о копье, пронзающем грудь, и мече, раскалывающем черепа.

Когда Кормак Фицджеффри снова направился в Эль Гор, можно было бы подумать с первого взгляда, что вместе с ним едет турок. Майкл де Блуа ехал на гнедом туркменском коне и в остроконечном турецком шлеме. На поясе у него висел изогнутый ятаган, на плече — лук и колчан со стрелами, но он не носил кольчугу; стук копыт мчащегося жеребца, громкий и резкий, лишь добавлял достоверности.

Спутники направились обходным путем, чтобы миновать заставу, и сумерки наступили прежде, чем они достигли башен Эль Гора, который стоял, мрачный и угрюмый, окруженный с трех сторон хмурыми горами. На запад убегала широкая дорога, скатываясь с круч, на которых возвышался замок. Со всех других сторон узкие овраги испещряли склоны нависающих стен. Они сделали такой широкий круг, чтобы непосредственно оказаться на холмах прямо к востоку от крепости, и Кормак, взглянув на западные башни, сказал вдруг своему другу.