Роберт Говард - Кровь Валтасара

Но горящие фанатичной яростью, а также жадностью мусульмане не отступали. Они захлестнули его. Кормак зашатался, когда огромный вес лег на его плечи. Курд прокрался вверх по лестнице и бросился на спину франка. Он вцепился в него, как обезьяна, выплевывая проклятия, и дико бил в шею Кормака своим длинным ножом.

Меч норманна глубоко застрял в чьей-то груди, и он изо всех сил яростно пытался его освободить. Кольчужный капюшон спасал его от ножевых ударов мужчины, висящего у него на спине, но люди напирали уже со всех сторон, и Юсеф эль Мекру с пеной на бороде бросился на него. Кормак поднял свой щит вверх, ударив взбешенного мусульманина ободом под подбородок, ломая челюсть, и почти в то же мгновение нагнул голову вперед и ударил назад со всей силы мышц шеи и спины, разбив шлемом лицо курду, воющему на его спине. Кормак почувствовал, как руки того ослабли. Он освободил, наконец, меч, но лур уцепился за его правую руку — враги окружили его так, что не было возможности даже сделать шаг назад, а Юсеф эль Мекру уже целил ему в лицо и горло. Кормак стиснул зубы и поднял руку с мечом, оторвав болтающегося на ней лура от пола. Ятаган Юсефа скрежетнул по изгибу шлема Кормака… по кольчуге… по кольчужному капюшону… удары араба были как блики света, и в этот момент было ясно, что пламенный клинок найдет свою цель. А еще этот лур цепляется, как обезьяна, к могучей руке франка.

Что-то просвистело над плечом норманна и ударилось с глухим стуком. Юсеф эль Мекру ахнул и покачнулся, схватившись за древко стрелы, что торчала из-под его густой бороды. Кровь вырвалась из его приоткрытых губ, и он упал умирая. Человек, что цеплялся за руку Кормака, судорожно дернулся и рухнул на пол. Давление ослабло. Кормак, тяжело дыша, отступил назад и добрался до лестницы. Взглянув вверх, он увидел Тогрул-хана, который стоял на верхней лестничной площадке, сжимая в руках тяжелый лук. Норманн колебался, с такого расстояния монгол мог легко стрелой пробить его кольчугу.

— Поторопись, богатырь, — раздался голос кочевника. — Поднимайся!

В этот момент Яков бросился в темноту, сгустившуюся за светом мерцающих факелов. Три шага он успел сделать, прежде чем запел лук. Еврей закричал и рухнул вниз, как будто его ударила гигантская рука; стрела впилась между его жирных плеч и прошла насквозь.

Кормак осторожно поднимался вверх на глазах своих врагов, которые столпились у подножия лестницы, ошеломленные и сомневающиеся. Тогрул-хан присел на площадку — ослепительные глаза-бусинки, стрела на тетиве, и мужчины внизу не решались сделать шаг. Но один все же решился — высокий туркмен с глазами бешеной собаки. От жадности, думая, что драгоценный камень у Кормака, или фанатичной ненависти, он выпрыгнул вперед, зажав в зубах меч и стрелу, и бросился вверх по лестнице, подняв свой тяжелый окованный железом щит. Тогрул-хан спустил тетиву, но стрела отскочила от металла, и Кормак, опять встав в удобную стойку, ударил вниз со всей силы. Посыпались искры, с потрясающим грохотом меч разбил щит и опрокинул атакующего туркмена, который остался лежать, ошеломленный и окровавленный, у подножия лестницы.

Пока воины внизу стояли в нерешительности, перебирая пальцами на рукоятях своего оружия, Кормак поднялся на верхнюю площадку, и норманн и монгол вместе выскочили из двери, которую Тогрул-хан захлопнул за ними. Смесь диких звериных криков раздалась снизу, и монгол, вернув тяжелый засов на место, прорычал:

— Быстрей, богатырь! Это задержит их лишь на несколько минут, пока эти псы не выбьют дверь. Пора убираться прочь!

Он повел Кормака вдоль коридора, через несколько комнат и распахнул решетчатую дверь. Кормак увидел, что они вышли во внутренний двор, залитый сейчас серым светом зари. Человек стоял рядом, держа двух лошадей — великолепного черного жеребца Кормака и жилистого чалого монгола. Приблизившись, Кормак увидел, что лицо человека было перевязано так, что виден был лишь один глаз.

— Поторопись, — призвал Тогрул-хан. — Раб оседлал моего коня, но твоего не смог из-за дикости этого зверя. Раб пойдет с нами.

Кормак поспешно оседлал коня, затем, взлетев в седло, он протянул парню руку, и раб вскочил позади него. Странный отряд прогремел через двор, когда яростные фигуры появились в дверях, через которые они только что прошли.

— У ворот нет часовых в эту ночь, — буркнул монгол.

Они достигли широких ворот, и раб соскочил вниз, чтобы открыть их. Он широко раскрыл створки ворот, и бросился обратно к черному жеребцу, как вдруг осел вниз, умерев прежде, чем его тело коснулось земли. Арбалетный болт разбил его череп, и Кормак, обернувшись с проклятием, увидел мусульманина, стоящего на коленях на одном из бастионов, целившегося в них из своего оружия. Пока он смотрел, Тогрул-хан поднялся на стременах, выхватил стрелу из колчана и выстрелил. Мусульманин уронил арбалет и рухнул головой вниз с башни.

С яростным воплем монгол повернул прочь и выехал через ворота, Кормак направился следом. Позади них звучали дикие и звериные вопли воинов, выскочивших во внутренний двор, пытающихся найти и оседлать своих лошадей.

— Посмотри!

Спутники уже оставили позади несколько миль диких ущелий и коварных троп, не слыша ни единого звука погони. Тогрул-хан указал назад. Солнце взошло на востоке, но позади них красное зарево соперничало со светом светила.

— Пылающие Врата Эрлика [22] Эрлик (монг. Эрлэг; Эр-Каан) — в тюрко-монгольской мифологии владыка подземного мира, главный правитель царства мёртвых. , - сказал монгол. — Они даже не думали гнаться за нами, эти псы. Они остановились, чтобы обыскать замок и биться друг с другом, и какой-то дурак поджег башню.

— Здесь много чего, что я не понимаю, — медленно сказал Кормак. — Давай отсеем правду от лжи. Очевидно, что ди Строззa, Кай Шах и Муса убили Скола, также очевидно, что именно они послали Кадру Мухаммада убить меня — почему, я не знаю. Но я не понимаю, что Кай Шах имел виду, когда сказал, что они слышали, как Кадра Мухаммад идет по коридору, а ди Строзза вышел к нему навстречу, так как, безусловно, в тот момент Кадра Мухаммад лежал мертвый на полу моей комнаты. И я считаю, что и Кай Шах, и венецианец говорили правду, когда отрицали, что убили Мусу.

— Да, — признал монгол. — Послушай, лорд франк: едва ты направился к комнате Скола прошлой ночью, как Муса-книжник покинул пиршественный зал, но вскоре вернулся с рабами, которые несли большие чаши пряного вина, приготовленного по сирийскому рецепту, сказал он, и обладающего приятным запахом.

Но я заметил, что ни он, ни Кадра Мухаммад не притронулись к чашам, и когда Кай Шах и ди Строзза наполняли свои кубки, они только делали вид, что пьют. Так что, когда я поднес кубок к губам, я долго принюхивался и обнаружил в нем очень редкий наркотик — да, раньше я думал, что он известен только магам Катая. Он погружает в глубокий сон, и Муса, видимо, добыл его небольшое количество в набегах на караваны с Востока. Так что я не пил вина, но все остальные пили, кроме тех, кого я упомянул, и вскоре люди начали ощущать сонливость, хотя наркотик действовал медленно, будучи слабым, потому что был рассчитан на большое количество людей.