Эрик Метаксас - Мартин Лютер. Человек, который заново открыл Бога и изменил мир

Во время этого ужина – как оказалось, последнего – зашел разговор на довольно странную (и, как видно, пророческую) тему: смогут ли друзья узнать друг друга в жизни вечной? Лютер настаивал на том, что, конечно, смогут. После ужина он ушел в свои покои, чтобы помолиться у окна, и на этот раз взял с собой двоих младших сыновей. Но скоро ему стало худо: начался озноб и сильная боль в груди. Пастор Целеус и Йонас вбежали к нему и, видя, что дело серьезное, принялись растирать его горячими полотенцами. Аурифабер тем временем бросился к графу Альбрехту и его жене Анне: они примчались к Лютеру с чудодейственным средством – рогом единорога, который в то время связывали с чистотой Девы Марии и божественным спасением. На самом деле это был рог нарвала – но в те времена люди верили в существование единорогов. Граф Альбрехт растолок кусочек рога в порошок и высыпал в стакан вина – считалось, что такое средство любого больного поднимет на ноги. Один из его советников, Конрад фон Вольфрамсдорф, сам выпил ложечку снадобья – должно быть, чтобы Лютер удостоверился, что это не яд, ибо в последние годы жизни тот постоянно боялся отравления. Лютер выпил вино с рогом нарвала; ему стало чуть легче, и он задремал на диване в гостиной.

Проснувшись, Лютер с удивлением увидел, что вокруг дивана сидят его друзья, – очевидно, они не расходились, тревожась о нем. Он встал и без посторонней помощи прошел в умывальную, говоря: «В руку Твою предаю дух мой, Ты искупил меня, Господи, Боже истины». Эту молитву из псалма 31:5 [510] В Синодальном переводе Пс. 30:6 – прим. пер. часто читали в то время люди, полагающие, что умирают, – не в последнюю очередь потому, что эти слова последними произнес Иисус на кресте (Лк. 23:46). После этого он всем пожал руки, пожелал доброй ночи и удалился в спальню. С ним остались сыновья Мартин и Пауль, Йонас и слуга Амброзиус Рутфельт.

По городу прошел слух, что Лютер умирает, и в дом, где он остановился, стал сходиться народ. Пастор Целеус и Аурифабер оставались рядом; явились также двое врачей, хозяин дома и начальник городской канцелярии Иоганн Альбрехт вместе с женой. Около часа ночи Лютер проснулся от нового приступа боли в груди. Тем, кто был рядом, он пожаловался на боль и озноб. Разбудив слугу Амброзиуса, попросил его развести огонь в печи, хотя в комнате было достаточно тепло. Уверенный, что умирает, он и на краю смерти не удержался от обычной лютеровской шутки – с улыбкой сказал Йонасу: «Что ж, в Айслебене я родился, крестился – в Айслебене и останусь!» Затем снова поднялся в постели и пошел в умывальную, произнося при этом слова из псалма 31. Когда он вернулся в постель, его снова растерли полотенцами, смоченными в горячей воде.

В какой-то момент Лютер начал обильно потеть – и увидел в этом знак подступающей смерти. «Это холодный пот смерти, – сказал он. – Мне становится хуже, вот-вот я испущу дух». Быстро послали за врачами, а Лютер начал громко молиться Богу, «Богу всякого утешения, Отцу Иисуса Христа», благодаря его за то, что Бог открыл ему Сына Своего, «в Которого я верил, Которого любил, Которого проповедовал, исповедовал и восхвалял, Которого поносят и чернят папа и все безбожники». Страх ада не посещал Лютера перед смертью: он был уверен, что идет к Богу. Он молился словами Симеона из Лк. 2:29: «Ныне отпускаешь раба Твоего, Владыко, по слову Твоему с миром. Аминь». Затем еще трижды произнес он слова из Пс. 31:5 – и умолк. Стали звать его, трясти – он не отвечал. Графиня Анна потерла ему ноздри раствором розового уксуса с «водой жизни» – разбавленным винным спиртом – но он не очнулся [511] Цит. по: Brecht, Preservation of the Church , 376. .

Йонас и Целеус отдавали себе отчет, что весть о смерти Лютера скоро разлетится по всей Европе, – и как для друзей, так и для врагов будет очень важно, как он умер. Постыдная смерть или мучительная агония считались верными признаками, что умирающий отходит не в райское блаженство, а в вечные муки. Поэтому – для вечности, так сказать – оба вскричали громким голосом, так, чтобы их услышали и на краю вечности: «Преподобный отец! Готовы ли вы умереть, доверяясь Господу Иисусу Христу и исповедуя то учение, что проповедовали вы именем Его?» Лютер их услышал, и из уст его вылетело громкое, отчетливое: « Ja » [512] «Да», нем. – прим. пер. – последнее его слово. Затем Лютер повернулся на правый бок; на миг присутствующим показалось, что ему стало легче, – но он погрузился в глубокий сон и с этой минуты уже ни на что не обращал внимания и никому не отвечал. Около пятнадцати минут спустя, приблизительно без четверти три, заметили, что он испустил особенно глубокий вздох – и перестал дышать. Всем было очевидно, что Лютер мирно и непостыдно отошел в мир иной.

Но это был еще не конец истории. На сцену вышел аптекарь по имени Иоганн Ландау и в последней отчаянной попытке вернуть Лютера к жизни… сделал безжизненному телу клизму! Разумеется, это ничего не дало. Но надо сказать, такой «туалетный» постскриптум как нельзя лучше подходит к натуре Лютера – с его готовностью соединять высокое и низменное, с его любовью к рискованному и «черному» юмору. Лютер и смеялся над нашей телесностью, и ее прославлял. Мы – не бесплотные духи: из земли мы созданы, в землю возвратимся и не можем отделаться от земли – но Бог счел нужным наполнить создания из праха земного дуновением вечности. Так что не дьявол смеется последним, а мы – вместе с Богом. Мы, созданные из персти Эдемской, мы, обреченные вернуться в землю и стать пищей червям – воскреснем в последний день, взлетим, как птицы, чтобы встретиться с Господом и Царем, создавшим нас, с такими же телами, как у него, новыми, вечно юными и прекрасными. Вот в чем состоит искупление: из этих кожаных бурдюков, наполненных кровью, желчью и экскрементами, создать нечто столь славное и прекрасное, чего мы сами не в силах и вообразить. Во всей полноте это знание нам недоступно; но Лютер подошел к нему ближе, чем кто-либо еще, – и передал его миллионам.

Люди, окружавшие сейчас усопшего, знали: еще много лет назад он ясно дал понять, что погребальные ритуалы католиков в его глазах – не таинство; поэтому не совершали над ним ни миропомазания, ни прочих католических обрядов. К четырем утра весть о смерти Лютера распространилась по городу и к дому потянулись люди. Пять часов подряд шли горожане попрощаться с Лютером: многие рыдали, видя его мертвым всего в нескольких ярдах от места, где шестьдесят два года назад он появился на свет. Рано утром Йонас отправил нарочных с известием о смерти Лютера к курфюрсту Иоганну Фридриху и к Меланхтону. Когда рассвело, Лютера переодели в белую «швабскую блузу» – простую рубаху вроде тех, что носили тогдашние крестьяне, и переложили с кровати в свинцовый гроб. Посетители шли нескончаемым потоком: знать чередовалась с простыми людьми, хорошие знакомые – с теми, кто видел его лишь раз или два. Некоторые здесь знали Лютера всю жизнь.