Эрик Метаксас - Мартин Лютер. Человек, который заново открыл Бога и изменил мир

Понимая, что Альбрехту понадобится для ответа какое-то время, Лютер пока разослал тезисы своему другу Иоганну Лангу в Эрфурт и еще нескольким людям – все своим уважаемым ученым друзьям и союзникам. Без сомнения, он полагал, что эти тезисы их заинтересуют, вызовут разговоры и, может быть, приведут наконец к публичному обсуждению этой проблемы. Нюрнбергский гуманист и печатник Кристофер Шерль был впечатлен тезисами и решил, что они заслуживают широкого распространения – и, не трудясь получать разрешение автора (ибо об авторском праве в те времена и слыхом не слыхивали), просто напечатал их и начал продавать у себя в Нюрнберге. В этот миг, что называется, понеслась лошадка вскачь: тезисы вырвались из-под контроля Лютера и начали жить своей жизнью. Сам Лютер пока не понимал масштабов происходящего – да и как понять, если ничего подобного с ним, и более того, ни с кем в истории еще не случалось? Шерль напечатал тезисы в Нюрнберге; за этим вскоре последовали переиздания в Базеле и в Лейпциге. Базельское издание, оформленное в виде изящного памфлета, произвело настоящий фурор, особенно среди интеллектуалов. Дальнейшую судьбу тезисов даже сложно проследить. Текст распространялся стремительно, разлетался, словно семена молочая на ветру; быстро перешагнул он границы Саксонии, да и всей Германии. В январе тезисы были переведены на немецкий, что во много раз увеличило их читательскую аудиторию; благодаря их языку, простому, яркому и емкому, они затронули умы и сердца не одних лишь ученых. В марте 1518 года экземпляр тезисов приобрел Эразм Роттердамский. Он отправил их в Англию своему другу Томасу Мору, а тот познакомил с ними короля Генриха VIII, которому еще предстояло сыграть в этой истории видную – и не самую приятную – роль.

Тезисы Лютера распространились со скоростью, прежде невиданной в мировой истории. Пришествие книгопечатания изменило все, но этого никто еще не понял; поэтому происшедшее поразило всех – а самого Лютера серьезно обеспокоило. В марте он писал Шерлю:

Приветствую. Любезный и ученейший Шерль, получил оба ваши письма, и по-немецки, и по-латыни, вместе с даром от достопочтенного Альбрехта Дюрера, а также мои тезисы в оригинале и на общеупотребительном наречии. Вы удивляетесь, что я не отправил их вам сам. Отвечу на это: цели публиковать их у меня не было, я хотел лишь посоветоваться о них с несколькими ближними – и дальше, услышав дурные отзывы, их уничтожить, или же, услышав добрые отзывы, отредактировать. Но теперь, когда они напечатаны и разошлись куда шире, чем я ожидал, я невольно тревожусь о последствиях: не потому, что не желал бы широкого распространения истины – напротив, к этому я и стремлюсь, – но потому, что форма их мало подходит для наставления широкой публики. У меня самого есть в этих вопросах некоторые сомнения – и, определенно, я выражался бы куда осторожнее и аккуратнее, если бы знал, что из этого выйдет [119] Smith, The Life and Letters of Martin Luther, 43–44. .

Ситуация наподобие той, как если бы электронное письмо, в спешке отправленное другу, попало в ведущие СМИ, или случайный комментарий, записанный скрытым микрофоном, прогремел в вечерних новостях. Что ж, Лютеру ничего не оставалось. События вышли из-под контроля, устремились вскачь – и в погоне за ними он оказался там, куда никогда и не думал попасть.

А что же с Тетцелем, мастером продаж, из-за которого началась вся эта заварушка? Сгоряча Тетцель пообещал отправить Лютера на костер; но, подумав, остыл и пришел к мысли, что отвечать ему следует в спокойном и строгом академическом ключе. Недавно он записался студентом в Бранденбургский университет во Франкфурте – и теперь решил, что на аргументы следует отвечать аргументами. Тетцель выпустил собственные тезисы – хоть и написал их, в конечном счете, не сам, а с помощью известного франкфуртского богослова Конрада Коха, по рождению в Вимпфене получившего не слишком удачное гуманистическое прозвище «Вимпина» [120] Впрочем, сейчас, пять столетий спустя, многие гуманистические имена звучат, на наш слух, очень странно. . 20 января 1518 года Тетцель защищал свои тезисы на диспуте: с кем диспутировал – история умалчивает, да и вообще эта дискуссия прошла без фанфар. В тезисах своих Тетцель довольно поверхностно излагал такое понимание индульгенций, с которым сам Лютер был вполне согласен. Таким образом, его тезисы – сознательно или в простоте душевной, этого мы никогда не узнаем – игнорировали те проблемы, связанные с индульгенциями, которые волновали Лютера: проблемы, возникшие в том числе благодаря пламенному красноречию самого Тетцеля и ему подобных.

Той же весной Тетцель отправил из Галле в Виттенберг книгопродавца с особым заданием: распространять печатные экземпляры его тезисов, дабы бороться с идеями Лютера. Но заочной дискуссии не получилось. Виттенбергские студенты к тому времени были полностью на стороне Лютера – и приступили к книгопродавцу с гневными упреками за то, что он привез в их славный город такой мусор (если не сказать хуже). Слово за слово – и скоро по Виттенбергу разлетелась весть, что в условленный день и час на рыночной площади эти невежественные тезисы получат по заслугам. В назначенное время, при большом стечении народу, около восьмисот экземпляров – весь боезапас неудачливого книгопродавца – полетели в огонь. Лютер, услыхав об этом постыдном событии, пришел в ужас, понимая, что вину за это возложат на него, и гневно обличил этот поступок своих чересчур рьяных сторонников в проповеди. Однако сделанного не воротишь – и ясно было, что битва с Иоганном Тетцелем неизбежна.

Тем временем, желая как-то овладеть ситуацией, быстро выходящей из-под контроля, Лютер набросал более подробное изложение своих тезисов и отправил черновик епископу Бранденбургскому. «Девяносто пять тезисов» никогда не предназначались для широкого распространения и обсуждения. В конце концов, это были тезисы будущих дебатов – набросок, краткий конспект того, что Лютер намеревался сказать. Разумеется, звучали они резко и даже провокационно – ведь задача их состояла в том, чтобы возбудить интерес и вызвать желание поспорить. Но теперь они в виде памфлета разошлись едва ли не по всему христианскому миру – да еще и по-немецки! Нечего сказать, интерес возник, желание поспорить – тоже; но совсем не там и не так, как предполагал Лютер. Чтобы исправить ситуацию, он решил опубликовать более подробное и умеренное изложение своих взглядов на этот вопрос, под заглавием «Резолюции». Как видно, в это время Лютер еще не сомневался, что все можно исправить. Поэтому, когда епископ Бранденбургский предложил ему пока не публиковать этот новый документ, Лютер с радостью согласился. Целью его было – не возбуждать недовольство, а лишь обратить внимание Церкви на то, что происходит, и помочь ей увидеть свои ошибки. Можно ли было сомневаться, что Церковь его за это только поблагодарит?