Карен Мейтленд - Соколы огня и льда

Мы разложили костёр на мшистом уступе за бушующей рекой, глубоко врезавшейся в склон. Оба берега покрывали огромные камни, некоторые нависали один над другим. Под одним было маленькое углубление, должно быть вытоптанное овцами, укрывавшимися под валунами от дождя и ветра.

Фаусто выдернул маленький жёсткий куст, с помощью грубых веток, как щёткой, вычистил из углубления от овечий помёт и аккуратно собрал его в кучу, для топлива. Мы быстро приучились запасать всё, что могло гореть.

— Вы можете спать здесь, Изабела, места хватит, и камни укроют от ветра.

— Пусть тут спит Хинрик, мне больше нравится у огня.

Я отказалась не только потому, что предложение исходило от Фаусто. Ничто не могло бы заставить меня забраться под этот огромный камень. Это слишком походило на преследовавшие меня ночные кошмары.

С тех пор, как мы покинули Францию, мне снился тот лес. В Исландии, где нет деревьев, кошмары стали ещё более яркими, но никогда в точности не повторялись.

В одних снах я бежала, спасая жизнь. В других отчаянно цеплялась за ребёнка, пыталась его защитить, укрывала младенца своим телом и умоляла оставить его в живых. Но заканчивались все сны одинаково — жестокой насильственной смертью, а потом — безмолвием, жуткой темнотой, холодом и одиночеством, которое леденило кровь и тревожило даже после того, как я просыпалась.

Маркос присел рядом со мной, стараясь согреть руки у маленького костерка, который Хинрику удалось разжечь при помощи кремня и железа.

— Опять рыба? — мрачно спросил он. — Если только это можно называть рыбой — на вкус больше похоже на старую подошву. Никогда бы не подумал, но я, и в самом деле, начинаю скучать по корабельным сухарям, а у долгоносиков, по крайней мере, есть хоть какой-то вкус.

Я порылась в наших ничтожно малых запасах. Копчёный тупик давно закончился, и сушёной трески оставалось совсем немного. Я вытащила остатки и показала попутчикам.

— Рыба всё же лучше, чем ничего, на завтра и её не останется — если только мы не найдём чего-то ещё.

— Поскольку вы жаловались на еду, сеньор Маркос, я предложил бы вам с сеньором Фаусто пойти поискать что-нибудь пригодное в пищу, — сказал Витор. — А ты, мальчик, поторопись, найди нам побольше топлива, пока этот хилый огонь совсем не погас.

Фаусто бросил в огонь свой веник, сделанный из куста, тот вспыхнул и за пару минут превратился в пепел.

— А чем же займётесь вы, сеньор Витор, пока все мы будем усердно трудиться, чтобы набить ваш живот и обогреть вашу костлявую задницу?

— Я останусь здесь, с Изабелой, и постараюсь не дать погаснуть огню. Кто-то должен быть рядом с ней. Скоро совсем стемнеет. Ей небезопасно оставаться одной.

— Нет! — Крик вырвался прежде, чем я успела его остановить. Мне меньше всего хотелось оставаться один на один с Витором. — Пускай со мной останется Хинрик, мы с ним пособираем растопку. А вы идите втроём. Вы сами сказали, скоро стемнеет, и если хотите что-то найти, идти надо всем. Маркос, вы говорили, что изучали травы. Может, здесь есть и какие-нибудь съедобные растения.

— Травой живот не наполнишь, — заявил Фаусто, не дав Маркосу ответить. — Хорошее мясо, вот что нам нужно. Когда был мальчишкой, я отлично умел ставить силки. Обещаю, прекрасная Изабела, нынче вечером вы будете ужинать как королева. Он взмахнул шляпой в низком поклоне и умчался вниз по холму. — Приглядывай за ней парень, и не теряй из вида.

Витор и Маркос тоже ушли, с гораздо меньшим энтузиазмом. Маркос постарался выбрать противоположное двум остальным направление.

Хинрик стал рассеянно, по одному кусочку, подбрасывать в огонь овечий помёт, как будто кидал кусочки мяса щенку. Мальчик улыбался чему-то своему, явно забавному.

— Что смешного? — спросила я.

— Сеньор Фаусто влюблён.

Я улыбнулась.

— Если так, то, должно быть, не в Витора или Маркоса.

— В тебя. Он всё время старается остаться с тобой наедине. Всегда хочет идти рядом. Он наблюдает за тобой, когда ты спишь. Я видел. Он в тебя влюбился, — Хинрик захихикал.

Я сжалась при мысли о том, как он наблюдает за мной, беспомощной, во время сна.

— Нет, — вспыхнула я. — Уверяю, Хинрик, ты ошибаешься.

Я смотрела на углубление под отвесным камнем. Зачем Фаусто уговаривал меня лечь здесь, под огромной скалой? Что он ещё задумал? Теперь я больше ни за что не усну, пока он рядом.

Я взглянула на вершину холма. Сколько пройдёт времени прежде, чем мужчины вернутся? Если я до тех пор успею подняться наверх, можно спрятаться, а потом...

— Может, пойдёшь, поищешь что-нибудь для костра, Хинрик?

Мальчик покачал головой.

— Сеньор Фаусто велел мне оставаться с вами.

— Я должна быть у костра и поддерживать огонь. Если бросить его, он погаснет, но нам нужно топливо и побольше. Иди скорее, уже почти стемнело.

— Нет, если вы не пойдёте со мной. Я не хочу оставлять вас одну... эта ведьма... — он обеспокоенно поморщился. — Они встают из могилы, когда солнце садится. Вы не дали ей камень. А должны были. Ведьма нас проклянёт. Понимаете, теперь у нас ничего не получится.

В ущелье сгущались тени, огромные валуны в сумерках становились похожими на людей. Я готова была поверить, в таком месте возможно всё. И почему мы не сделали, как просил Хинрик, просто чтобы его успокоить? С меня достаточно неприятностей. И времени совсем мало. Сколько дней прошло с тех пор, как мы высадились на берег? Я потеряла им счёт. Неделя? Нет, не может быть, ещё нет. Господи, нет!

— Хинрик, мы уже рядом с тем местом, где водятся белые соколы? Далеко ли до высокогорья? Сколько дней пути?

Мальчик отшатнулся от меня.

— Нельзя об этом упоминать. Только не в этом месте. Это вызовет проклятье ведьмы.

Больше он не стал ничего говорить. В итоге, мы собирали топливо вместе, не теряя из вида мерцающее жёлтое пламя. Найденное сложили у огня для просушки — помёт, сухие корни и ветки, черепа и кости овец, которые, должно быть, падали со скал и ломали ноги. Хинрик настоял, чтобы взять и их, говоря, что его мать часто использовала кости как топливо.

Но едва ощутив вонь горящих костей, я вспомнила девочку, стоявшую в мерцающем свете факелов той жаркой ночью в Лиссабоне, с крошечным ящиком с костями в руках. Я слышала её рыдания, когда ящик вспыхнул в огне костра. Её мать? Или отец...

Хинрик замер, услышав наверху звук шагов — к лагерю спускался Маркос. Он бросил передо мной небольшую охапку растений.

— Это в котелок или в огонь? — спросила я.

— Всё, что я смог найти, — угрюмо ответил Маркос.

Прежде, чем я успела ответить, показался Витор, а следом за ним и Фаусто. Он уныло уселся за землю перед маленьким очагом и глядел в огонь, пальцы нервно дёргали серую жёсткую траву. Маркос недобро взглянул на обоих.