Эмилио Сальгари - Сын Красного Корсара. Последние флибустьеры

– Пусть один из вас займется пятеркой поводырей, остальные будут вместе со мной вести огонь по полусотням.

– Я займусь проводниками! – вызвался гасконец. – И через полминуты все пятеро улягутся на землю замертво.

– Бум! – хмыкнул Мендоса. – Ну и хвастун!

Обе полусотни, заслышав собачий лай, быстро сомкнули строй, полагая, что им грозит неожиданная атака, но потом опять растянулись, осторожно огибая заросли и готовясь атаковать.

Сражение началось выстрелом. Это гасконец разрядил аркебузу, выбрав одного из неосмотрительно показавшихся солдат авангарда, и его пуля дошла до цели.

Остальные быстро убежали, со своими алебардами и шпагами, годящимися лишь для рукопашной, поскольку не могли вступить в бой.

– Отлично! – похвалил буканьер, увидев убитого солдата. – Авангард пока что выведен из боя и на время поостережется что-нибудь предпринимать. Теперь займемся полусотнями и не дадим им времени окружить нас.

– А псы? – спросил Мендоса.

– Да пусть гавкают. Позже мы подумаем, как от них отделаться.

Он уселся верхом на сук, прижавшись спиной к стволу дерева, и выстрелил.

Громкий крик дал понять, что его пуля, как всегда, попала в цель. Корсар и Мендоса, в свою очередь, тоже открыли огонь.

Полусотни тут же остановились и рассыпались в высокой траве, стараясь стать невидимыми.

– Что же они теперь предпримут? – озаботился сеньор ди Вентимилья.

– Попытаются подползти к нам, – ответил буканьер, казавшийся совершенно спокойным. – Пока у нас есть порох и пули, мы останемся хозяевами положения. Хорошая идея пришла в голову правителям острова заменить аркебузы алебардами! Они сыграли в нашу игру. Вы готовы?

– Да, – ответил граф.

– Цельтесь в траву, особенно туда, где она колышется. Если будем хорошо стрелять, враги уйдут, не осмелившись пойти на приступ.

Вся троица возобновила стрельбу, тогда как гасконец, не зная, что делать, занялся собаками, осыпая их дождем сухих веток и не решаясь прибегнуть к очень драгоценным в этот момент ружейным зарядам.

Зато как трудился этот бравый солдат! Уверившись, что не подвергнется опасности получить пулю от алебардщиков, он обламывал суки и швырял их в собак, заставляя животных выть от боли.

Между тем Буттафуоко, граф и Мендоса продолжали стрелять с продолжительными интервалами, раз за разом заставляя полусотни отступать.

Время от времени в траве вскрикивали, и это означало, что в кого-то из солдат попала пуля. Лучше всех стрелял буканьер: он совершал настоящие чудеса.

Прежде чем выстрелить, он с десяток раз менял положение, то поднимал ствол тяжелой аркебузы, то опускал его, а когда наконец решался на выстрел, почти всегда после него слышался крик или проклятия.

Если уж он и не убивал, то по крайней мере ранил или калечил алебардщиков.

– Что за люди! – бормотал Мендоса, казавшийся сильно пораженным этими выстрелами. – Флибустьеры расхваливают себя, но им никогда не сравниться с буканьерами. Теперь я понимаю, почему им удалось захватить Веракрус и даже Панаму с этим чертякой Морганом! [37] Генри Морган (ок. 1635–1688) – знаменитый пират и мореплаватель; в 1674 г. получил дворянство, в конце жизни перешел на королевскую службу; в 1674–1682 гг. трижды был вице-губернатором Ямайки.

Однако испанцы оказались достойными потомками тех ужасных конкистадоров, кучки людей, разрушивших две могучих американских империи: мексиканскую и перуанскую. Даже без огнестрельного оружия они стойко удерживали позиции, отважно подставляя себя выстрелам буканьера и его сотоварищей, не теряя уверенности в том, что могут легко справиться с мелкой группкой авантюристов.

Они ползли в траве, горя желанием добраться до дерева и вступить в рукопашную.

Это упорство подействовало на Буттафуоко.

– У них должен быть какой-то план, – сказал буканьер графу.

– Какой? – спросил сеньор ди Вентимилья.

– Не могу догадаться, и это меня начинает беспокоить.

– Возможно, они рассчитывают на собак?

Буттафуоко покачал головой.

– Может быть, позже, – сказал он. – Видите их?

– Нет.

– А вы, Мендоса?

– Я вижу только качающуюся траву, – ответил моряк.

– А я своими по-настоящему гасконскими глазами различаю еще кое-что другое, – сказал дон Баррехо, забравшийся повыше других в надежде выделить кого-нибудь из авангарда.

– Ну, говорите.

– Вяжут пучки.

– Из хвороста?

– Да.

– Если им удастся подобраться сюда, они нас сожгут или по меньшей мере немножко поджарят. Это старый прием, но он не всегда удается. Сеньоры, шпаги у всех есть?

– И остры они как бритвы, – сказал Мендоса. – Клянусь, не хотел бы я их пробовать на своей шее.

– Что вы хотите делать с нашими шпагами, Буттафуоко? – спросил сеньор ди Вентимилья. – Перерубать алебарды? Это было бы плохой игрой.

– Нет, но их можно использовать против этих треклятых собак, – ответил буканьер.

– Если для этой цели, то не беспокойтесь.

– Но я же занимаюсь ими, – напомнил гасконец.

– Вечный хвастун! – проворчал Мендоса. – Такие люди поистине неисправимы.

– Продолжайте стрелять, – сказал буканьер. – И вы тоже, солдат. Авангард, кажется, не имеет желания колоть наши ноги своими алебардами.

– Ну уж до моих они бы точно не добрались, – откликнулся гасконец. – Для этого им потребуется лестница. Сейчас я кладу на землю каждые полминуты по человеку!

И вся четверка вновь, с нарастающим гневом, открыла стрельбу по зарослям. Буканьер, хорошо рассчитывавший свои выстрелы, показывал истинные чудеса меткости, однако испанцы постепенно захватывали территорию, несмотря на огромные потери.

Солдаты падали раненными или убитыми, но они пробирались через траву, неуклонно приближаясь к кустарникам.

Что они предпримут? Если бы у них была хоть какая-то аркебуза, солдаты, конечно, легко разделались бы с маленькой группкой врагов.

Вероятно, они собирались предпринять безнадежную атаку с холодным оружием.

Буттафуоко пришел в бешенство и отчаянно ругался, не переставая стрелять.

– Неужели не удастся прогнать их? – бормотал он. – Сколько же человек противостоит нам? Или это пустая стрельба по водам Гвадалквивира?

Но напрасно свистели пули над травами, тщетно палили четверо осажденных, все больше входя в раж.

Полусотни, решившие положить конец этому сражению, в ходе которого они уже понесли серьезные потери, по-прежнему приближались и окружали заросли.

– Что скажете, Буттафуоко? – спросил наконец сеньор ди Вентимилья. – Как наши дела?

– Что вы хотите услышать, господин граф? – ответил буканьер. – Я поражен. Никогда в жизни не встречал более отважных людей. Эти солдаты изумительны! На их месте я бы давно удрал!