Далия Трускиновская - Свидетель с копытами

– Амурка умный, есть не станет, а однолетки – могут.

– Откуда же Амур знает, что зверобой нельзя есть?

– У старших лошадей научился. Они же друг на дружку поглядывают, что старшая лошадь щиплет, то и жеребята.

Акимка показал, где паслась каряя лошадь, потом они поехали дальше, через рощицу, и вскоре добрались до светлой и прямой, как стрела, просеки. Там можно было разогнать коней галопом, держась в седле так, как удобно, а не так, как желает видеть мистер Макферсон.

Они развлекались так около получаса, и Лизанька понимала, что, вернувшись домой, будет очень чувствовать свои бедрышки, но и домой не торопилась, и отказываться от развлечения не желала. Акимка уже забеспокоился – не ищут ли его на конюшне. У него было оправдание – барышня приказала сопровождать, но были и обязанности. Породистых лошадей следует чуть ли не каждый день чистить и купать, вода – далеко, и набегаешься с ведрами, пока обиходишь всю конюшню…

Неизвестно, как бы сложилась судьба Лизаньки, если бы Акимка прямо сказал: «Барышня, пора возвращаться!» Но он не решался. А сама Лизанька оттягивала миг встречи с бабушкой. И вот, когда они ноздря в ноздрю неслись по просеке, грянули выстрелы. Стреляли совсем близко, не только стреляли, но и кричали. Из густых кустов, проламывая их конской грудью, в сотне шагов от Лизаньки появился бородатый всадник. Он обернулся, выстрелил себе за спину и умчался.

Девушка до смерти перепугалась. Ей следовало бы развернуть коня и улепетывать из леса, где творятся такие страшные вещи. Но она с силой хлестнула Амура нарочно для того сломленным и очищенным от листьев толстым прутом. Конь понял приказание – и понес ее по просеке, и понес и, когда просека сошла на нет, сам выбрал для бега подходящую тропинку. Выстрелы и крики остались за спиной.

Акимка хотел преследовать барышню, но едва не столкнулся с другим всадником, страшным, как нечистая сила. Этот урод выстрелил в него из карабина и промахнулся, а перепуганный Акимка повернул коня и поскакал прочь, моля Бога, чтобы не схлопотать пулю промеж лопаток. Но урод явно берег выстрелы.

Вырвавшись на открытое место, Акимка осознал беду – он бросил барышню в лесу, где стреляют, и она в смертельной опасности. Что он мог предпринять, не имея даже такого оружия, как казачья нагайка?

Акимка, что хватило конской прыти, помчался к конюшне, поднял переполох, казачок Васька побежал докладывать княгине. Княгиня отворила чулан, где хранилось охотничье снаряжение старого князя, и послала всех парней из дворни на выручку внучке. Но когда они, ведомые Акимкой, прискакали к лесу, там уже было тихо.

Они битых два часа ездили по тропкам, звали барышню, охрипли – ответа не было. Понять, куда она подевалась, никто не мог. И не она одна – даже если бы девушку ранили, умный Амур принес бы ее к родной конюшне. Амура – и того не было…

А Лизанька скакала по тропе, пригибаясь, чтобы спастись от низко растущих веток, и вслух обещала Господу быть послушной, быть примерной, честно держать все посты, полностью вычитывать утреннее и вечернее правило – лишь бы уцелеть!

Наконец она осознала, что в лесу тихо. Амур, не подгоняемый прутом, перешел на шаг. Лизанька задумалась – в какой стороне могла бы быть усадьба? Понять это не удалось, она развернула Амура и поехала назад. Тогда обнаружилось неприятное: удирая от стрельбы, девушка не заметила, что две тропы сливаются в одну, а сейчас, возвращаясь, она увидела – тропа раздваивается. Перекрестясь, она выбрала правую тропку.

Некоторое время спустя Лизанька поняла, что тропка – неправильная. Та, по которой девушка скакала, спасаясь от побоища, была почти прямая, эта же – извилистая. Следовало поворачивать назад.

– Сударыня! – вдруг услышала она и резко повернулась.

Из-за кустов торчала мужская голова в треуголке. Лицо было совершенно незнакомое.

– Сударыня, не бойтесь, ради Бога, – мужчина поспешно снял шляпу. – Мы знаем, кто вы, вреда вам не причиним и со всем бережением доставим в ваше жилище. Не бойтесь, Христа ради!

Но Лизанька от страха онемела.

Она и так с трудом отвечала незнакомым людям, особенно мужчинам. Даже мистер Макферсон был для нее страшноватым собеседником. Единственный, к кому она даже сама обращалась с вопросами, был тот гость, тот молодой страдалец. И то – Лизанькой руководило христианское милосердие, а гость лежал неподвижно и даже в лицо ей не смотрел.

– Сударыня, сейчас мы вас выведем из леса, – продолжал мужчина. – Езжайте за мной. И, Христа ради, не пытайтесь убежать. А я вас пальцем не трону!

Он перекрестился.

Лизанька молчала. Она пыталась понять, что все это значит.

Сударыня бабуленька могла забеспокоиться, если бы в усадьбу примчался Акимка и рассказал о стрельбе в лесу. Но дворовых, которых она бы послала на выручку внучке, Лизанька уже знала в лицо. Этого мужчину она видела впервые в жизни.

Лет ему было никак не менее пятидесяти, происхождения простонародного – бородат, борода и короткие волосы с проседью, однако треуголка, которой простолюдину не положено, выглядела в его крупной темной руке как-то сомнительно. И короткий кафтан коричневого цвета, и сапоги – как у драгуна… Кто бы мог быть таков?

– Не извольте беспокоиться, мы зла не причиним. Нам только приказано доставить вас домой и сдать с рук на руки вашим близким. Эй! Афоня! Сюда! Я ее нашел!

Голос у мужчины оказался до того зычный, что Амур с перепугу вскинулся на дыбки и заплясал, а потом рванулся в сторону.

Лизанька даже не поняла, как этот голосистый мужчина на рыжей лошади ловко выскочил из кустов и схватил Амура под уздцы.

– Ну, тихо, тихо, не шали, – сказал он Амуру. – Не испужались, сударыня? Афонька! Куда ты запропал?!

– Туточки я!

– Дай знак нашим – что, мол, нашли!

И загудел охотничий рожок, подавая сигнал – два протяжных тона. Ему отозвался другой.

– Едем, сударыня, – сказал мужчина. – К обеду домой не поспеете, а ужинать будете уже у себя.

И тут удивление оказалось сильнее страха. Лизанька знала – до бабушкиной усадьбы час рысью, не более.

– Куда?.. Куда вы меня?..

– Сударыня, нам велено сопроводить вас до Конькова, – сказал мужчина. – Это – все, более от вас ничего не требуется, только ехать с нами. Да что вы так глядите? Сказал же – не тронем!

Он опять перекрестился.

– Зачем до Конькова? – прошептала ошарашенная Лизанька. – Мне туда не надо.

– Затем, сударыня, что вам в Конькове быть пристойнее, чем здесь, – строго объявил он. – Не извольте противиться. Едем! За мной, Афонька!

Это так прозвучало, что Лизанька не на шутку испугалась.

– Оставьте меня! – воскликнула она дрожащим голоском. – Я княгини Чернецкой внучка!

– Как вам будет угодно, – ответил мужчина.