Далия Трускиновская - Свидетель с копытами

– Не знаю. Потом натолкать в рану корпии. Фрейлейн, садитесь щипать корпию ну хоть из своих нижних юбок. Ганс, да займись же ты хоть чем-нибудь! Клаус, тебе не стыдно помирать из-за царапины?

Клаус подошел к Амалии, тоже опустился на колени.

– Вот тут, – сказал он. – Очень жжет.

Он был в одной рубахе, и темное пятно, расплывшееся по левому рукаву, показывало, где его задела пуля. Амалия не стала сдирать ткань с раны, а прямо поверх рубахи наложила тугую повязку, как будто так и надо. Ей до сих пор не доводилось врачевать раненых, и она имела об этом ремесле самое туманное понятие. Но следовало изображать полкового фельдшера, чтобы Бейер не прогнал ее и снова не разлучил с Весселем. А мог ведь, боясь длинного женского языка, и похоронить тут же, в лесу…

– Ганс, нужно хотя бы мертвеца увезти, – сказал Бейер. – Выпрягай лошадей из экипажа. На одну сейчас уложим тело, на другую сядешь сам. Увезешь подальше, скинешь в какой-нибудь непролазной чаще и вернешься. Другой пользы от тебя сейчас не предвижу.

Потом, когда Вессель уехал, ведя в поводу нагруженную мертвецом лошадь, Амалия решила, что делать ей тут больше нечего. Все это могло для нее кончиться очень плохо. Но Бейер, видно, повидал разных людей в разных обстоятельствах.

– Фрейлейн, раз уж вы пришли, не смейте никуда отлучаться. Вы меня поняли?

– Поняла…

На самом деле Амалии стало ясно, что она совершила большую глупость.

Она умела притворяться. Когда княгинины приживалки втихомолку называли ее жалкой уродиной, а то и похлеще, она делала вид, будто ничего не слышит. Просто смотрела в пол, всем видом показывая наивысшую степень смирения. Просто смотрела в пол. Тут нет княгининых паркетов, тут утоптанная земля. Но человек, который сидит сгорбясь и показывает полную покорность обстоятельствам, не должен ни у кого вызывать злобы.

Амалия осмотрела второго раненого. Тот тоже получил пулю в грудь, но выше и правее, чем первый. Он пришел в себя, стонал и по-русски просил воды.

– В доме есть ведро с водой, намочите тряпицу, оботрите ему губы, – велел Бейер. – Они должны дожить до завтрашнего дня, слышите, фрейлейн?

– Я могу только молиться.

– Ну, и молитесь тоже. Антон, пойдем, поговорим.

Бейер отвел Штанге в сторону. Амалия как ни прислушивалась – не могла разобрать ни слова.

– Сударыня, Христа ради, уходите отсюда, ступайте к графу Орлову, все ему расскажите, он наградит, – прошептал сидящий парень. – Он хорошо наградит.

– А что рассказать?

– Что Егорку подкупили. А он и меня, дурака, с толку сбил, десять рублей обещал. И мы вдвоем уговорили Матюшку с Фролом. Скажите – это княгиня Чернецкая к нам хитрую девку подослала. Егор совсем голову потерял, умом тронулся, жениться на ней желал. И мы тоже чуть из-за нее не передрались. Скажите – девку Анюткой звать. Скажите – княгиня хотела случку Сметанному сделать…

– Что ты там говоришь? – сердито спросил Штанге. – Отойди от нее, не то пристрелю!

Парень замолчал. Потом заговорил снова:

– Христа ради, ступайте в Остров…

Амалия покачала головой. Ей очень не нравилось, как взад-вперед прохаживается Штанге с охотничьим карабином в руках.

Клаус меж тем кое-как разжег небольшой костер и расстелил войлок – один из тех, что притащил Вессель. Свет от костра позволил Амалии лучше разглядеть лицо собеседника. Оно было порядочно попорчено оспой.

– Ты спать собрался? – спросил его, подойдя, Штанге. – Все равно не уснешь. Сходи, посмотри, все ли лошади пасутся на лужайке, не отвязалась ли одна и не ушла ли.

Раненый стонал все громче. Клаус прикрыл уши ладонями.

– Мальчишка! Тебе нужно было остаться в столице и питаться сладкими пряниками из рук любезной матушки! – прикрикнул на него Штанге. – Мой Бог, зачем только Рейнгард потащил с собой избалованное дитя?

– От меня было много пользы! Я все время был кучером! – огрызнулся Клаус.

– Ты не мог заставить лошадей идти резвой рысью!

– Разве я виноват, что нам подсунули старых кляч?

– Это не старые клячи, а хорошо выезженные лошади!

– Я бы сам убежал, но что с ними будет? – спросил сидящий парень. – Этот ирод их уж точно пристрелит.

Амалия только вздохнула.

К костру подошел Бейер.

– Как бы то ни было, а следует поесть, – заявил он. – Мы из-за всей этой суеты остались без ужина. Куда запропал Ганс?

От ужина Амалия отказалась – она не успела проголодаться, и после вкусной горячей каши, которой княгиня баловала дворню, после мягкого хлеба домашней выпечки, без малейшего признака мякины, ей вовсе не хотелось давиться черствой горбушкой, к тому же плохо пропеченной.

Она впервые в жизни оказалась ночью в лесу. Она была невесть в каком поколении городской немочкой, как и Вессель был городским немцем. Конечно, они знали, что колбаса на дереве не растет, но представление о природе имели обычное городское: природа в Санкт-Петербурге – это Летний сад и катание на лодочке по Неве. А лес был полон загадочных звуков, лес был опасен – княгиня рассказывала, как покойный князь где-то поблизости охотился на страшного зверя лося, но слова этого на немецком она не знала, и Амалия представила себе зверя высотой с дом. Что, если этот зверь шуршит, фыркает, квакает поблизости? Выскочит, налетит – мужчины и выстрелить не успеют!..

Вессель приехал, когда небо уже посветлело.

– Что это значит? – спросил Бейер. – Где каряя кобыла?

– Она убежала.

– Как она могла убежать?

И Вессель стал многословно объяснять, как он вел кобылу в поводу, то и дело поправляя труп, как нашел подходящее место, по его разумению, достаточно далеко от охотничьего домика, как свалил труп в кусты, но при этом упустил повод. И потом кобыла отбежала, никак не давалась в руки, и в конце концов они все, Вессель и две лошади, оказались на лесной опушке. Там Вессель услышал пастуший рожок и решил, что показываться на глаза пастуху незачем.

– Дурак, – сказал Бейер. – Хотя, может, и хорошо, что мы от одной лошади избавились. Овес на исходе. А нам граф Орлов подарил двух замечательных лошадок со своей конюшни. Они нам очень пригодятся.

Потом Вессель лег поспать, а Амалии Бейер велел варить кашу в котелке. Отродясь ей не приходилось готовить в такой грязной посудине, да еще на костре, но справилась. Потом Бейер позвал того из конюхов, который остался невредим, и громко сказал Штанге по-русски:

– Мы уходим к Острову, узнавать насчет той дуры. Если к закату не вернемся – пристрелишь раненых и… ну, ты уразумел. И, собрав все имущество, грузи в экипаж и двигайся к тому постоялому двору. Главное – береги наших новых коней.

Штанге улыбнулся.

Улыбочка у него была страхолюдная.

– А вы, фрейлейн Амальхен, смотрите за ранеными. Давайте им пить, только понемногу, вскипятите воды, промойте теплой водой раны. Словом, займитесь делом.