Владимир Буртовой - Над Самарой звонят колокола

Гренадер Степан, словно угадывая мысли подпоручика, почесал за ухом, хотел было пустить какую-то шутку, но передумал – не к месту теперь балагурить, сказал сочувственно:

– Да плюньте на него, ваше благородие! Мудрит мужик, а делает так, как прикажут. А иной из них завсегда так – куда покляпо, туда и гнет. Возьмет наш верх, так сами ж мужики того самозванца будут величать вором и разбойником.

– Поехали дальше! – распорядился Илья Кутузов и стременами слегка тронул коня.

Миновали деревню, крутым водоразделом между Волгой и Самарой приблизились к Алексеевску. Остановились на хуторе отставного ротмистра Андрея Углицкого. Бывшие на хуторе сторож и одноглазый из отставных казаков конюх впустили солдат обогреться и сготовить скорый ужин.

– Ти-ихо у нас с у-утра, – заверил отставной казак, слегка заикаясь, а Илье Кутузову не по себе было от его сверкающего черного глаза: зыркает этим глазом, словно нечистая сила в ночи из-за печки! Потому ради бережения на открытых местах, чтоб далеко было видно возможного врага, выставил три санных дозора – все же теплее на сене, нежели на снегу да еще и под ветром.

И сам долго стоял у хуторского забора – с коня хорошо виден пригород Алексеевск. Крепость эта, ключ ко всей Самарской линии, стоит на крутом обрывистом берегу против места, где река Кинель впала в реку Самару. Частокол по крутому обрыву, а со стороны плоскогорья насыпан вал, невысокие сторожевые башни. Внутри крепости мало жизни: редкие пешеходы, верховых и вовсе не приметно. Вот-вот заблаговестят к вечерне. От реки в гору тащится одинокая лошадь, впряженная в сани, на санях мужик то и дело помахивает кнутом, торопясь успеть домой засветло.

За Самарой, по накатанной дороге на Красносамарскую крепость тоже неприметно никакого движения. А может, дальние приречные густые заросли скрывают, да и дымка уже заволакивает заснеженные просторы, так что более чем на три версты ничего не разглядеть в опустившихся сумерках…

«Будто и нет никаких злодеев в том пригороде, – дивился Илья Кутузов. – А может, въехали да, убоявшись своего малолюдства, к себе в Бузулук снова побежали?»

Но сам себе же возразил: а кого им бояться? Наверняка осведомлены, что в Самаре солдат да казаков на одну добрую горсть не набрать! Вот выехали с ним пятьдесят человек, а кто в городе остался? Десять казаков да десятка полтора солдат из пятидесяти человек по списку в роте поручика Счепачева. А остальные в разъездах, по караулам да больные… Ну и войско!

«Должно, затаились воры в пригороде. Надеются, что въедем нечаянно внутрь, а они, закрыв ворота, нас и перехватают! Что-то прапорщик Панов посыльного не шлет. Вышел ли за пригород на Красносамарскую дорогу, нет ли?»

Конный отряд прапорщика Панова тем временем сильно заснеженной и давно не используемой дорогой низом, вдоль реки Самары, пробирался к пригороду Алексеевску. Панов отослал вперед бесшабашного и рискованного до невероятия есаула Тарарина с тремя казаками высматривать, нет ли где в приречных зарослях хитро устроенной от злодеев засады.

– А то влетим головой в чугун, как влетел полковник Чернышев, сам наехав на воровские пушки, – остерегал прапорщик Панов разудалого есаула.

– Ништо, – отвечал тот и помахивал обнаженной заранее саблей. – Мы у того чугуна живо донышко вышибем!

Подъехали к осыпной алексеевской круче – вверху по невысокому валу вбит частокол: тут не то что на коне, а и на четвереньках не влезть, обледенело все. Проехали самую малость и у спуска дороги от пригорода к мосту через Самару в сторону Красносамарской крепости приметили топчущихся на одном месте трех человек в долгополых шубах и с копьями в руках.

– Тихо, братики, не гомоните! – прошептал есаул Тарарин и приподнялся над седлом, словно орел на краю пропасти, завидев далеко внизу мелькнувшую добычу.

Прапорщик Панов подъехал с прочими казаками бережно, понял, что его дозор кого-то обнаружил.

– Вона, на мосту караул стоит, – доложил есаул и тут же предложил: – Налетим спешно, чтоб знак в пригород не сделали?

Панов прикинул, виден ли мост от пригорода. Вдруг там кто-нибудь следит за караулом? Вряд ли: крутой берег своим обрывистым выступом прикрывает мост, и дозорные от башни у крепостных ворот их не видят.

– Взять караул без пальбы, – приказал прапорщик. – Пики к бою! Марш! Марш!

Понукая коней плетьми, казаки по рыхлому снегу в пять минут преодолели участок берега до моста, налетели на караульных столь внезапно, что они, озябшие и укутавшие лица в поднятые воротники, не успели не только убежать от моста в гору, но и вынуть пистоли, чтобы выстрелом поднять тревогу в пригороде.

– Кто такие? – Панов, нацелив копье на одного из караульных, подъехал к нему вплотную, отжав спиной к перилам моста. Мужик закрестился:

– Не губи, господин офицер! Поставлены мы от наших командиров пригорода по наряду. Мы из пахотных мужиков, не своей волей стоим здесь, а по приказанию казаков, приехавших из войска объявившегося Петра Федоровича.

– Много ли тех воров въехало в пригород? Да не таи, говори, как на исповеди! Заврешься – без соборования отойдешь на тот свет. Мне недосуг тебе под этим мостом попа искать!

– Въехало до сотни, господин офицер, – охотно говорил мужик, не спуская широко раскрытых глаз с острого конца копья, который покачивался в вершке от бороды, как раз против горла. – Но которые далее в Кинель-Черкасскую слободу последовали, которые к Бугуруслану на санях отъехали. А ныне еще с десять верховых, сказывали, будто к Сергиевску, в калмыцкое войско Дербетева, отбыли.

Прапорщик Панов обдумывал услышанное недолго. Это хорошо, что воровская партия числом уменьшилась, стало быть, их вряд ли больше, чем под командой у Кутузова. Ежели въехать в пригород и сразу арестовать главных злодеев, то и прочие воры скоро покидают на землю свое оружие.

– Есаул Тарарин, шли одного казака к подпоручику Кутузову с известием, что я попытаюсь въехать в Алексеевск от реки Самары. Пусть он спешит к пригороду. А ежели услышит в крепости ружейную пальбу, то б начинал, не мешкая, атаку.

Есаул Тарарин подозвал к себе бывалого казака, отдал распоряжение от прапорщика. Панов легонько ткнул караульного копьем в грудь, угодив в деревянную пуговицу шубы.

– Ну, борода седая, веди нас прямо к дому, где главный вор на постое живет. В воротах караульным скажешь, что мы своею волею идем послужить государю Петру Федоровичу, как тако ж поступали многие солдаты и казаки протчих крепостей Самарской линии. Уразумел, борода?

– Уразумел, господин офицер. Единого прошу – не лишайте живота, дома детишки мал мала меньше, пятеро их…

– Сделаешь, как велю, – жив будешь. – Прапорщик Панов сказал это столь твердо, что караульный поверил, перекрестился, поднял оброненное копье и пошел с моста в сторону пригорода. Двое его товарищей под охраной верховых казаков, обезоруженные, остались заложниками на мосту.