Олег Шишкин - Последняя тайна Распутина

А ожидавшим следователям Макаров объявил, едва появившись в дверях: «Все в порядке, князь Юсупов все объяснил, это была лишь собака. Спасибо, вы можете идти».

Да, это было похоже на правду – но только похоже, подтверждает проект всеподданнейший записки по III уголовному отделению: «Труп собаки, действительно, был найден на следующий день за дворцом со следами огнестрельной раны в сердце» [103] ГАРФ. Ф. 124. Оп. 57. Д. 751. Л. 3. .

Желая все выяснить окончательно, прокурор Петроградской судебной палаты Завадский все же нарушил пожелание министра юстиции «не спешить»: следователи Середа и Нандельштедт отдали найденную в снегу у Юсуповского дворца кровь на экспертизу. И не только эту! Они смогли снять с деревянных ступеней выхода из дворца несколько срезов с очевидными бурыми пятнами.

Позднее, 11 января 1917 года, удалось произвести и обыск в княжеском дворце, которому противился Юсупов. Вот что сообщает об этом прокурорское дело: «При осмотре указанного помещения ничего существенного для дела обнаружено не было. Однако следственною властью обращено внимание на имевшиеся на внутренней стороне упомянутой двери засохшие брызги, по-видимому, крови, в виде небольших, круглой формы, красно-бурых пятен, а также на свежую окраску простенков, между которыми помещается эта дверь. Для определения вещества означенных пятен последние были частью с двери соскоблены, частью же вырезаны вместе с деревом и приобщены к протоколу осмотра для химического анализа» [104] ГАРФ. Ф. 124. Оп. 57. Д. 751. Л. 34–34 (об.). .

Следователи оперативно получили и результаты. В прокурорском деле мы находим: «При обследовании места происшествия на ступеньках двери, ведущей из садика при доме № 92 в помещение молодого князя, а также на снегу по пути от этой двери к воротам на улицу были обнаружены следы. Лабораторными исследованиями последней установлено, что это кровь человека» [105] ГАРФ. Ф. 124. Оп. 57. Д. 751. Л. 3. .

Несколько часов спустя, когда была готова экспертиза, следователь Середа сообщил о ней прокурору, а Завадский позвонил министру Макарову.

«Тот выразил свое недоумение: „Как же можно узнать, что кровь именно человеческая, а не вообще какого-либо млекопитающего?“ – вспоминал Завадский. – А. А. Макаров не был ни следователем, ни товарищем прокурора, но прокурором суда состоял последовательно в Ревеле, в Нижнем Новгороде и Москве. Способ Уленгута, усовершенствованный Труфановым в Киеве, остался министру неизвестным, как открытый уже после его выбытия из рядов прокуратуры первой инстанции. Я рассказал вкратце про этот способ и неожиданно услышал в телефон вырвавшееся из глубины души восклицание министра:

– Вот неприятно, что такой способ открыт!» [106] С. В. Завадский. На великом изломе. Архив русской революции. 1923. Т. VIII. С. 36.

Юсупов, как и министр, еще не зная о последних успехах криминалистики, предпринимал разнообразные уловки, чтобы все же убедить следствие, что капли крови, ведущие в дом, принадлежат убитой собаке.

И с учетом того, что кровь человеческая, показания еще одного соучастника выглядят зловеще: «Допрошенный в качестве свидетеля денщик отца князя Юсупова Иван Нефедов показал… Найдя при входе в садик дома № 92 убитую собаку, он по приказу князя Юсупова снес ее в сад при доме № 94, причем труп собаки он пронес через маленькую одностворчатую дверь, ведущую из садика д. 92 в столовую и кабинет князя, и через столовую в коридор, а затем в сад дома № 94. В столовой в это время никого не было, так как гости все тогда уже разошлись» [107] ГАРФ. Ф. 124. Оп. 57. Д. 751. Л. 52 (об.). .

Подобного рода заявление уже имело для следствия концептуальный характер: Нефедов фактически рисовал дальнейшую эвакуацию тела жертвы из садика во дворец и дальнейший путь в главный сад усадьбы за дворцом.

Теперь оставалось найти тело жертвы.

Пока министр юстиции Макаров медлил, министр внутренних дел Протопопов приступил к дознанию, которое дублировало действия прокуроров.

Парадокс заключается в том, что следователь Завадский уже через несколько месяцев встретится с Протопоповым, когда министр уже в качестве подсудимого будет отвечать на его вопросы во время работы Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства.

И вот о чем Завадский его спросил:

«Тогда утверждали, что вы в Царском Селе настаивали на том, что это вопиющее преступление и что нужно параллельно производству судебного расследования вести и внутреннее дознание по Министерству Внутренних Дел, помимо судебного расследования» [108] Падение царского режима. Л., 1924. Т. I. С. 163. .

Да, это было именно параллельное расследование. Если бы дело довели до суда, оно имело бы колоссальный политический резонанс. Поэтому монаршая чета хотела оставить в тайне некоторые его подробности и решила довериться преданному им министру внутренних дел, а не министру юстиции.

Полицейское расследование началось 17 декабря 1916 года, когда министр внутренних дел А. Д. Протопопов подписал приказ № 573: произвести следствие по делу «об исчезновении Григория Ефимовича Распутина». Этим документом главным дознавателем назначался П. К. Попов, состоявший в должности генерала для поручений при Министерстве внутренних дел по званию главноначальствующего над отдельным корпусом жандармов. Следствие предполагалось вести в абсолютной тайне, исключая любую утечку.

Попов был одним из главных специалистов в деле политического сыска: два года отслужил начальником Петроградского охранного отделения. Уже 17 декабря этот полицейский снял показания у аристократки Марии Головиной, одинаково близкой как Распутину, так и Юсупову.

Она сообщила: «Около 5 лет тому назад князь Юсупов познакомился с Распутиным у нас на квартире, после того встречался с ним раз или два опять у нас на квартире» [109] ГАРФ. Ф. 102, 1916 г. Оп. 246. Д. 357. Л. 17. .

В этой истории чрезвычайно важна топография. Ведь, по правде сказать, многие фигуранты жили на Мойке. Вот и знакомство Феликса Юсупова с Распутиным происходит в доме 104, где живет Головина. Рядом в доме 106 живет тесть Юсупова. А сам князь живет у него, пока в его владениях ведется большой ремонт – дворец Феликса расположен всего через четыре дома.

Вот что далее показывает Головина: «В настоящем 1916 г. князь Юсупов в ноябре месяце встретил Распутина у нас на квартире, по словам князя, Распутин произвел на него гораздо лучшее впечатление, чем в прежние годы. Так как князь жаловался на боль в груди, я посоветовала ему побывать на квартире Распутина. Князь ездил к Распутину со мной два раза, в конце ноября и первых числах декабря месяца, сего 1916 года, оставался оба раза у Распутина менее часа. Однажды при мне Распутин просил князя Юсупова свозить его куда-нибудь к цыганам. Поэтому, когда утром 17 декабря дочери Распутина мне сказали по телефону, что Григорий Ефимович ночью уехал с «маленьким», то есть с князем Юсуповым, я их успокаивала, говоря, что беспокоиться тогда нечего» [110] ГАРФ. Ф. 102, 1916 г. Оп. 246. Д. 357. Л. 17. .