Валерий Большаков - Мушкетер

А под вечер кавалькаду обогнала роскошная карета нюрнбергской работы, имевшая аж четыре окна, заделанных венецианским стеклом, — явный признак нешуточного богатства. Обычно окна карет завешивали кожаными шторами с узором, а уж чтобы стеклить…

Шестёрку лошадей, запряжённых цугом, погонял длинный, как жердь, кучер, сухой и чопорный. Ещё один слуга устроился на запятках кареты, цепляясь руками за верёвки, которыми были увязаны кожаные кофры и прочий багаж.

Когда экипаж поравнялся с Олегом, в окне блеснул камень на перстне — холёная рука хозяина кареты откинула занавесочку, и Сухов разглядел узкое, костистое лицо мужчины лет тридцати, обрамлённое белокурыми локонами.

Их глаза встретились — взгляд незнакомца был твёрд и цепок. В следующую секунду карета пронеслась мимо.

Не доезжая до Куаффи двадцати лье, [27] Сухопутное лье (льё) равно 4445 м. друзья заночевали в маленьком придорожном селеньице. Их приютил постоялый двор с открытой галереей на испанский манер, носивший гордое название «Королевский меч».

Знакомая карета, уже распряжённая, стояла у входа. Трактирщик, курчавый месье Пелетье, подкатил тут же, мигом распознал главного и придержал стремя Олегу, помогая спешиться.

— Благодарю, любезный хозяин, — сказал Сухов. — Не приютишь ли на ночь двоих шевалье, их коней и слуг?

— Не извольте беспокоиться, — поклонился хозяин гостиницы.

— А чего это — шевалье? — пробурчал Яр. — Ты ж виконт!

— Да какой из меня виконт…

— Ничего не знаю! Граф с тобой письма передал? Передал. Как там нас его сиятельство величать изволил? «Виконт д’Арси и барон Ярицлейв». А на понижение я не согласен!

— Тоже мне! — фыркнул Пончик. — Фон барон выискался…

— Цыц!

Комнаты господам отвели на втором этаже. Та, в которой поселился Олег, была невелика, но опрятна.

С непривычки Сухов устал — полдня не слезал с седла! Поужинав варёным мясом под бургундское, он улёгся спать. Кровать стояла у самой двери, было душновато, а посему Олег не стал маяться и терпеть невзгоды — смахнул перину на пол, да и разлёгся под окном.

Он уже задремал, когда его разбудил негромкий голос, донёсшийся с улицы. Нет, скорее из окна этажом ниже.

Утомлённый, Сухов не стал бы напрягать слух, если бы не заговорили по-английски. Негромкий голос произнёс имя герцога Бэкингема, после чего последовала резкая отповедь на том же языке, и створки с треском захлопнулись.

«Ну уж нет уж!» — подумал Олег. Достав дагу, он осторожно разобрал паркет на полу, и снизу, сквозь щели в досках потолка, пробился слабый свет.

Сухов кое-как протиснулся к дырочке от сучка, и приник к этому глазку. В поле его зрения попали белобрысый владелец кареты и его тощий слуга, покаянно вздыхавший.

— Сколько тебе можно повторять, Окенгэм, — резко проговорил блондин, — что наше дело требует молчания и осторожности!

— Ради Бога, простите, милорд, — заныл Окенгэм.

— В последний раз! Где этот чёртов камердинер?

— Устраивает лошадей, милорд.

— Дьявол!.. Вечно приходится ждать, пока его величество Тристан постелить изволит.

Тот, кого называли милордом, зашелестел, зашуршал чем-то в ручной клади.

— А где… — начал он и тут же закончил: — А, вот… Эти письма передашь лорду Холланду лично в руки. [28] Генри Рич, граф Холланд, был английским послом при дворе французского короля.

— Простите, милорд, — слабым голосом отозвался Окенгэм, — разве мы едем в Париж?

— А куда же ещё, дурачина? — ласково поинтересовался его визави.

— Я полагал, герцог посылал вашу милость в Италию, к графу де Суассону…

— Ни к чему, эсквайр, [29] Эсквайр в Англии то же самое, что шевалье во Франции — дворянин, не имеющий титула. искать врагов Ришелье так далеко, — зевнул лорд, — когда их достаточно и поблизости. Так, а вот эти послания вручишь де Мирабелю. [30] Антонио де Зуньига и Давила, маркиз де Мирабель — посол испанского короля Филиппа IV при дворе Людовика XIII. Ни в коем случае не секретарю его!

— Да, милорд.

— Ну всё, с остальным я сам как-нибудь. Спать, спать, спать! Где Тристан?!

— Я здесь, ваша милость… — проворковал третий голосок.

— Живо стели!

— Слушаюсь, ваша милость…

Сухов аккуратно заделал дыру в полу и улёгся. Но сон пропал. Чёртов милорд!..

Однако интересная картинка вырисовывается! Похоже, этот милорд, местный Джеймс Бонд, развозит записки титулованным особам, а те творят пакости кардиналу.

Олег задумался. Вполне подходящий случай, чтобы заслужить расположение его высокопреосвященства. Надо только проследить хорошенько за этим милордом, засечь его связи…

Или действовать в духе времени — поймать этого «почтальона Печкина» да и преподнести Ришелье. Вот, дескать, аглицкого шпиёна словили.

Надо только всё продумать… Проверить… С этими благонадёжными мыслями Сухов и заснул, а вскоре во всей гостинице уже разлилась ночная тишина, только жестяной меч на вывеске поскрипывал на ветерке…

— Уж не знаю, как там с мечами, — бурчал наутро Ярослав, — а клопы у них воистину королевские! Загрызли, гады! Я уж от них на стол забрался, думал, хоть там отдохну. Фиг! Эти сволочи и туда залезли!

— Зато мы с Витькой выспались, — посмеивался Пончик. — Нам, слугам, господские комнаты не положены, мы по-простому, на сеновале легли. Угу…

Сухов улыбнулся насмешливо, щуря глаза. Виноградные лозы густо оплетали террасу. Обвивая столбы навеса, гибкие плети забрались на крышу и свешивались оттуда зелёными фестонами. Утреннее солнце просвечивало сквозь фигурные листья, кололо глаз высверком.

Внизу, во дворе, стояла вчерашняя карета.

Двое постояльцев шустро собирались в дорогу. Окенгэм таскал кожаные кофры, а Тристан увязывал пожитки на задок экипажа. Хозяин «Королевского меча» вертелся рядом с англичанами, словно провожая почётных гостей. Конюхи запрягали шестёрку нормандских лошадей. Пожилая прачка, волоча охапку простыней, прошла себе мимо, переваливаясь утицей. Сонный купец, загулявший с вечера, плёлся к себе — отсыпаться.

— Лакеи наглые, — продолжал бурчать Быков, — хозяин — жулик…

— Зато повар тутошний — настоящий умелец, сальми [31] Сальми — жаркое из дичи, предварительно зажаренной на вертеле. у него отменное, — с ленцой сказал Сухов. — Ладно, ехать пора. Коня мне, Понч, да поживее!

— Феодал, — буркнул Шурик, направляясь к лестнице. — Бурбон.

— Разговорчики!

Пончик продолжал бурчать, но Олег уже не слушал друга. Его вниманием снова завладели постояльцы-чужаки. Когда коней запрягли в карету, из дверей появился таинственный милорд — белокурый и худощавый, щеголевато одетый, с повадками очень важной персоны.

Тут-то всё и произошло — в раскрытые ворота постоялого двора влетел всадник на сером в яблоках коне и закричал: