Валерий Большаков - Мушкетер

Она обвила руками шею Холланда, припадая к его губам жадным ртом. Ладони лорда так и заелозили по гибкой спине женщины, движения его стали нервными, а после Рич подхватил герцогиню на руки и понес в спальню. Колыхнувшийся подол платья чуть оголил её ножки в чулках из белого шёлка, расшитого ярким рисунком по испанской моде, обутые в высокие замшевые ботинки, украшенные красными бантами.

Сухов осторожно выглянул, прислушиваясь. Не слишком сдерживаемые стоны сладострастия донеслись из-за дверей опочивальни, следуя в вековечном ритме, и Олег решился на самый наглый способ ухода — он пересёк гостиную и вышел на лестницу с коваными перилами. Спустился, не торопясь и не глядя на слуг, да и вышел вон.

Быкова было не видать — ни в тени галереи, напомнившей Олегу константинопольские портики, ни на площади.

— И куда его понесло?

Сухов огляделся и счёл за лучшее прогуляться от павильона короля на южной стороне площади до павильона королевы на северной. [56] Павильонами короля и королевы называют два здания, выдававшиеся из общего строя более высокими мансардными крышами.

Олегу было о чём подумать. Волею судеб он вмешался в ход событий, сорвав зловещие планы заговорщиков, ещё по дороге в Куаффи. А теперь, выходит, ещё глубже влезает в местные интриги.

Только что же делать? Устраниться и равнодушно наблюдать за происходящим? Можно и так, конечно, да только в этом случае не стоит и надеяться на «карьерный рост».

Сухов давно убедился на личном опыте, что добиться чего-либо можно лишь занимая, так сказать, активную жизненную позицию. Но не только философические рассуждения занимали Олега, другое лишало покоя: а не изменится ли ход истории после его вмешательства? Акимов не раз и не два излагал своё видение времени как застывшего потока, текучего в любой отдельно взятый момент, но в целокупности своей — раз и навсегда заданного, неизменного. Всё уже было, всё, чему суждено было случиться, свершилось. Поэтому все потуги изменить прошлое тщетны.

Машина времени перенесла вас в Берлин 1933 года? Вы жаждете избавить человечество от Адольфа Алоизовича Гитлера? Оставьте надежду — ничего у вас не выйдет. Заклинит пистолет или попадётся бракованный патрон, охрана вас скрутит или сами жители растерзают, не сможете проникнуть в рейхсканцелярию, заболеете, утратите память, передумаете, сгниёте в Дахау.

Что было — то было, историю не переписать.

Всё это Сухов прекрасно понимал — умом, но смириться с этим было трудно. Вот как ему поступить в данном конкретном случае? Сделать вид, что ничего не слышал, и надеяться, что пронесёт? Ведь Людовику ещё жить да жить, а Ришелье всего несколько лет занимает должность главного министра.

Олег не помнил точно, сколько оба эти деятеля еще протянут на белом свете, но явно не один год. Стало быть, короля не убьют на охоте. А почему не убьют? Не потому ли, что злодеям помешает он, Олегар де Монтиньи, королевский мушкетёр? Вот и думай… Хотя чего тут думать? Ясно же, что нужно действовать — опередить «киллеров» и порешить их самих, чтоб неповадно было.

— Олег!

Запыхавшийся Ярослав приближался быстрым шагом со стороны павильона королевы.

— Где тебя носило? — любезным тоном поинтересовался Сухов.

— А я за Жербье наружное наблюдение вёл! — ухмыльнулся Быков. — Проследил, где этот мазилка прописался. Тут недалеко.

— Ладно, пошли, а то поздно уже. Отдай плащ.

— Да бери, мне не жалко. У меня свой есть!

В это самое время поплыл звон с колокольни Сен-Жермен-л’Оссеруа, оповещая всех, имеющих уши, — два часа пополудни.

— Блин, опаздываю!

И дуэлянт со своим секундантом помчались прочь с Пляс Рояль. Перехватив по дороге наёмную карету, запряжённую одной понурой лошадкой, они плюхнулись на сиденье, отпыхиваясь.

— На дуэль — бегом марш! — скомандовал Ярослав. — Убиться веником, как говорят… как будут говорить в Одессе!

— Это всё ерунда, — молвил Олег.

И он поведал Яру о своих успехах в слежке. Быков горячо поддержал и одобрил начинания товарища.

— Упредим! — веско сказал он. — Враг будет разбит, победа будет за нами!

Монастырь Иосифа располагался на улице Вожирар, совсем недалеко от резиденции кардинала. Сие богоугодное заведение, как и обитель кармелиток Дешо, находившаяся неподалёку, было основательно заброшено. Стены его хранили мрачную тишину, а вокруг разрасталась высокая трава, озеленяя пустырь, на котором частенько устраивались дуэли. Хоть Ришелье и запретил разборки на шпагах, [57] В общем-то, запрещать дуэли стали ещё лет за семьдесят до Ришелье, но указ кардинала от 1622 года установил в качестве наказания за дуэль смертную казнь либо ссылку с лишением всех прав и конфискацией имущества. дворяне не признавали иного способа выяснять отношения, дабы защитить свою честь.

Извозчика Сухов с Быковым отпустили не доезжая до монастыря и остаток пути проделали быстрым шагом. Ждут ли их? Ждут!

Барон де Сен-Клер и двое его скучающих подручных уже были на месте — все трое в лазоревых плащах с крестами. Подойдя поближе, Олег сказал с непринужденным поклоном:

— Олегар де Монтиньи, виконт д’Арси. Прошу господ мушкетёров простить меня за опоздание. Смею уверить, что задержка была вызвана поистине важными причинами. Честь имею представить — мой секундант, барон Ярицлейв.

Де Сен-Клер насупился, разглядывая лазоревые плащи на обоих.

— Бог и все его ангелы! — процедил он. — Что за маскарад, сударь?

— Это мушкетёрский плащ, барон, — любезно ответил Сухов. — Нынешним утром его величество посвятил нас, меня и моего друга, в королевские мушкетеры. Итак, я готов, господа!

Жерар Туссен де Вилье переглянулся со своими секундантами, те неуверенно пожали плечами. Однако на мировую не пошёл никто, и Олег в том числе. Сухов и де Сен-Клер скинули шляпы и плащи, салютовали друг другу шпагами.

— К вашим услугам, милостивый государь! — церемонно сказал Олег, и противники скрестили клинки.

Надо отдать должное барону — сей гасконец точно знал, с какого конца у шпаги остриё. Он был дьявольски быстр, напорист, но всё же его южная горячность уступала холодной решимости северянина: де Сен-Клер совершал мелкие, почти незаметные ошибки, слегка открывался, и хороший фехтовальщик вполне мог воспользоваться промахами барона, дабы решительно покончить с ним. Однако Сухов избегал последнего удара.

Секунданты Жерара Туссена переглянулись, оценив великодушие Олега, а тот продолжал забавляться, отражая баронские атаки. В какой-то момент противник Сухова несколько забылся, прибегая к «мужицкому удару» — хватая шпагу обеими руками, но Олег снова ловко отступил, а затем, перебросив клинок за спиною в левую руку, совершил молниеносный выпад, задержав остриё у самой груди де Сен-Клера и наколов оборки пышного жабо. Гасконец отшатнулся, едва не потеряв равновесие, но перейти в контратаку ему не дали — один из его секундантов скомандовал в тревоге: