Валерий Большаков - Мушкетер

Дом, в котором жил Бейнс, отыскался не сразу — старый контрабандист знал толк в секретности.

Жилище своё он выстроил в седловине меж двух холмов, оставив незащищённой лишь одну сторону, обращённую на запад, — пологий травянистый склон, по которому незаметно не подкрадёшься, ещё и пулю схлопочешь.

Дом был крепок, сложен из обкатанных морем глыб и выглядел как суровая крепость: окна, словно амбразуры, перед крыльцом огромные валуны, за которыми легко прятаться, обороняя подходы.

Завидя пятерых всадников, на крыльцо вышел хозяин — кряжистый, широкоплечий человек, с массивным подбородком и крупным носом.

Не доезжая до «первой линии обороны» — вкопанных валунов, Чантри окликнул его:

— Эй, Коувени! Не узнаёшь?

— Разрази меня гром! — удивлённо пробасил кряжистый. — Да никак молодой Чантри?

— Он самый! — рассмеялся Нолан.

— Вернулся-таки?

Чантри поскучнел.

— Вернулся… И снова покидаю родные края — не место мне здесь.

Расположившись на небольшой террасе у дверей, на которой уместились все, считая и коней, хозяин и гости повели чинную беседу.

Когда Нолан закончил свой рассказ, заодно в красках и лицах описав приключения Олега и его друзей, Коувени только крякнул довольно и хлопнул себя по коленям.

— Всё с вами ясно, — протянул он. — Завидую. Уж сколько раз мечтал вот так вот, в открытую, пинков надавать графьям всяким, а не решался. Да-а… Ну а от меня-то вы чего хотите?

— Переправить нас во Францию сможешь? — прямо спросил Сухов.

Бейнс солидно потёр подбородок, на удивление гладко выбритый, и сказал после недолгого раздумья:

— Отчего ж не переправить. Ночью если отплыть, к полудню уже на том берегу будем. Там и я затаюсь до поры, пережду денька два. Весь вопрос в другом… к-хм… Рисковое это дело — против королевских-то указов идти. Вас же по всей Англии ищут, деньги немалые сулят за живых или, там, за мёртвых.

— Сколько ты хочешь? — улыбнулся Олег.

Коувени пожевал губами и назвал сумму.

— Весь в отца! — криво усмехнулся Чантри.

Пончик, сердито сопя, выудил из кошеля пять золотых пистолей и передал Бейнсу.

— Совсем другое дело! — оживился тот. — Ждём вечера, а пока прошу отведать копчёных угрей да винца!

— Контрабандного, — вставил Нолан.

— Другого не держим!

Акимов с Пончевым и Чантри отвели лошадей в конюшню, а Сухов с Быковым перешагнули порог «хижины» Коувени.

В ней имелся очаг, стол и два стула, в углах стояла пара огромных сундуков, а вдоль толстых стен тянулись лавки, над ними — полки.

Угри оказались просто объедением, да и вино — сладкое, густое, ароматное — пилось легко и с удовольствием.

За разговором засиделись до вечера, и вот Бейнс хлопнул мозолистыми руками по коленям:

— Пора!

Накинув кожаную куртку, Коувени прошёл в маленький чуланчик и отпер незаметную дверь.

— Это ещё дед мой строил, — сказал он, — и не абы как! Дом запирает вход в бухту, иначе, как отсюда, в неё не попадёшь. А слуги пускай лошадей выводят, в конюшне тоже воротца имеются, я их морскими называю.

Олег покинул дом следом за хозяином и очутился на широкой тропе. Она спускалась серпантином в потаённую бухточку, буквою «S» прорезавшей скалы, и заканчивалась добротным причалом, у которого покачивал единственной мачтой небольшой, но вместительный буер.

— Окрестили его «Морским быком», — похлопал Бейнс по невысокому, в две доски, фальшборту, — а я его всё «Бычком» зову. Кормильца…

Корпус «Бычка» имел округлую яйцевидную форму, с более узкой, чем нос, кормой. В носовой части была выгорожена каюта, а всё остальное пространство занимал обширный трюм. Под палубу вели два люка: небольшой квадратный между мачтой и каютой и главный — от борта до борта.

— Коней в трюм, — распорядился Коувени, — припасы в каюту. Двое из вас помогут мне с парусами. Кто?

— Я, — откликнулся Сухов.

— И я! — вызвался Быков.

— Тогда готовимся.

— Понч! — окликнул друга Олег. — Заряди ружья.

— Есть! Угу…

— Виктор, сбегай за продуктами и набери воды в бочонок.

— Он из-под вина.

— Вкуснее будет!

Долго ли, коротко ли, но суета улеглась. Буер отчалил, подняв летучий кливер и фор-стаксель на бушприте, и тихонько вышел из бухты.

В открытом море сразу потянуло свежим ветерком. Коувени с Олегом поставили грот и блинд.

Буер побежал веселее, вода зажурчала под рассекавшим её форштевнем, завёртываясь бурунчиками и пенясь.

Солнце село, отгорел закат. Берег был виден нечётко, поэтому разглядеть двухмачтовый гукер удалось не сразу. Он следовал тем же курсом, что и «Морской бык», но вскоре стало понятно, что сие вовсе не случайность.

С гукера выстрелила пушка, требуя остановиться. Гулкий удар раскатился над морем, и Коувени, сидевший у руля на корме, яростно выругался, словно отвечая неведомому артиллеристу.

— Нельзя, нельзя останавливаться! — закричал он.

— Да мы и не собираемся, — спокойно сказал Сухов.

— И вас загребут, и меня, — уже тише проговорил Бейнс, — и «Бычка» отберут. Ничего, он у меня ходкий!

Буер словно услыхал его — мигом резвости прибавил, подгоняемый бризом. Однако и гукер не отставал. Вот над его бортом вспухли облачка дыма, а через мгновение донёсся треск выстрелов.

— Высоковато взяли, — прокомментировал пальбу Коувени, — волну не учли.

— Мушкеты к бою, — скомандовал Олег.

— Есть мушкеты к бою! — бодро ответствовал Акимов.

Тяжёлые пульки, выпущенные с гукера, прозудели над кораблём, лишь одна впилась в мачту повыше грота — Бейнс сморщился так, словно свинцовый шарик продырявил его собственную шкуру.

— Тут ещё кое-что есть, — ворчливо сказал он, стягивая мешковину с небольшой бронзовой пушчонки на вертлюге — старенького фальконета. [99] Фальконет — орудие калибра 1–3 фунта (45–55 мм), весом 250 кг, стреляло свинцовыми ядрами и картечью.

— То что надо! — повеселел Сухов. — Понч! Заряжай!

— Так точно!

Шурик, увлекаясь с Быковым ролевыми играми, к фехтованию не тянулся, зато артиллерией старинной занимался всерьёз — такие вот способности открылись пушкарские.

И вот Понч, как заправский канонир, пробанил орудие, отсыпал пороху деревянной лопаткой, забил пыж, выбрал на глаз ядро по калибру, зарядил.

— Огонь!

Плюгавый с виду фальконет грохнул, что твоя кулеврина, кони испуганно захрапели. Увесистое ядрышко просвистело — и попало гукеру в скулу.

— Есть!

— Заряжай!

Пончик живо развернул пушечку, подскочивший Виктор спешно поработал банником, как ёршиком в бутылке, и орудие было готово к бою.

— Дождись, пока вал корму поднимет, — и стреляй!

Второй выстрел оказался результативней — ядро пробило доску над ватерлинией. Гукер качался на волне, и, когда нос его окунался в воду, она вливалась сквозь пробоину.