Евгений Карнович - Пагуба. Переполох в Петербурге (сборник)

– Не везет тебе что-то в карты, – участливо говорил генерал-рекетмейстер Дивов гофмейстеру двора великого князя Петра Федоровича Чоглокову, отгребая рукою лежавший перед Чоглоковым столбик червонцев, как свой выигрыш.

– Да, все это время я в большом проигрыше. Боюсь, как бы не проведала о том Марья Симоновна. Примется опять распекать меня. Она у меня на этот счет очень строга. Она уже и так хотела жаловаться на меня государыне за то, что я сильно картежничаю, – шептал на ухо Чоглоков своему партнеру, которого, однако, нисколько не тронули сетования несчастливого игрока, и взятые от него червонцы Дивов очень равнодушно положил в карман своего камзола.

В это время двери игральной комнаты отворились, и к столу, за которым шла игра, подошли двое посетителей: один – граф Дмитревский, а другой – еще молодой, лет двадцати двух, человек, чрезвычайно красивый и в высшей степени изящный. Тонкие и нежные черты его лица придавали ему женственный вид, а из-под набросанной слегка на его модную прическу пудры пробивались волосы золотисто-пепельного цвета. Смело можно было сказать, что он был красавец, но красота его была бы пригоднее женщине, нежели мужчине, вышедшему уже из отроческого возраста. Он приятельски поздоровался с Чоглоковым и взглянул на Дивова, как на незнакомую ему вовсе особу. Это было, впрочем, вполне понятно, так как Дивов хотя и занимал положение, но как человек не светский и не слишком богатый, жил уединенно, редко появлялся в обществе и любил все досужее время проводить за картами. Так как Чоглоков и Дивов уже забастовали, то они отошли в угол залы и сели там, посматривая на игроков.

Молодой человек вынул из кармана своего камзола несколько червонцев и небрежно раскинул их по столу белою и нежною, как у женщины, рукою. Примеру его последовал и Дмитревский. Началась игра на новые ставки. Среди разговора игроков заметно выделялся чрезвычайно звучный и приятный, а вместе с тем по временам и вкрадчивый голос новопришедшего игрока-красавчика.

– Кто это такой? – подтолкнув слегка локтем Чоглокова, спросил Дивов, показывая глазами на незнакомого ему молодого человека.

– Это граф Станислав Понятовский, состоящий при английском посольстве, – отвечал Чоглоков. – Разве ты не знаешь его?

– Да не приходилось мне никогда его нигде встретить. Ты знаешь, что я все это время и на куртагах даже не был. Куда мне выезжать с таким кашлем, какой меня мучил несколько месяцев! Ведь государыня очень не любит, когда приезжают к ней во дворец чем бы то ни было больные люди. Она все боится заразиться. А Понятовский поляк? – спросил снова Дивов.

– Да.

– Каким же образом он попал в английское посольство?

– Да его, Иван Иванович, при каком хочешь посольстве и куда хочешь пошли. Говорят, он прекрасно не только по-польски, но и по-русски, по-французски, по-немецки, по-английски, по-итальянски и даже по-турецки говорит.

– Вишь ведь, какой молодец выискался! – перебил Дивов, внимательно присматриваясь к Понятовскому.

– Да мало того, какой он умница, какой ловкий, любезный, какой остряк! Недаром он всем так нравится, всех здешних барынь прельстил собою, а при нашем дворе всех с ума сводит, – добавил Чоглоков, жена которого состояла гофмейстериной при дворе великой княгини Екатерины Алексеевны.

– А до карт он, Николай Наумович, большой охотник? – спросил Дивов, любивший подыскивать новых хороших игроков.

– Кажется, что не очень, так себе, по временам играет. Он и сюда-то, наверно, приехал не из-за карт, а услышал о «принцессе», так и прикатил, тем более что принцесса считается его землячкою. Он вот до бабенок большой охотник, да и мастер по этой части, проберется всюду. – И Чоглоков, боязно осматриваясь кругом, начал что-то шептать на ухо улыбавшемуся своему приятелю.

– А что, он очень богат? Ведь польские паны очень богатые люди, – заметил Дивов.

– Богатого от тароватого, Иван Иванович, не скоро отличишь, а насколько я слышал, Понятовский не слишком богат, сравнительно с другими магнатами, зато у него самое знатное родство. Он родной племянник князей Чарторыжских. Отец его был отъявленным нашим врагом и постоянно подбивал турок к войне с нами.

– Сынок, кажись, пошел не в отца, – перебил Дивов.

– Да, он совсем не о войне думает, ему бы только тереться около юбок.

Чоглоков угадал цель приезда Понятовского к Дрезденше. Действительно, карточная игра не занимала молодого графа. Он с большим хладнокровием и с прежнею небрежностью продолжал ставить новые куши, несмотря на сделанный уже им большой проигрыш, и беспрестанно с заметным нетерпением оборачивался назад и поглядывал на запертые двери залы. Немало уже успел он спустить червонцев, когда отворились двери и в них вошла Клара в сопровождении Лихтер.

Заметно было, что они избегали потревожить своим приходом все более и более зарывавшихся игроков. Не подходя к игорному столу, они осторожно уселись на канапе. Но, должно быть, до слуха Понятовского дошло шуршанье шелковых робронов, надетых на широчайшие фижмы. Понятовский наскоро забастовал и подошел к Амалии Максимовне, которая представила его Кларе. Граф держал себя чрезвычайно почтительно перед этой девушкой, как человек европейски благовоспитанный, который в ту пору прежде всего отличался вежливостью в обращении с женщинами, какого бы звания они ни были, если только они являлись как хозяйки или как гостьи. Он умел приноровиться к беседе всякого общества, и тем легче представлялось ему это сделать в отношении к Кларе, и у них тотчас же нашелся общий предмет разговора – Варшава. Дрезденша, видя, что между новыми знакомыми завязалась оживленная беседа, вышла из комнаты, а вскоре после этого Понятовский предложил Кларе перейти в другую комнату под предлогом, что шумный разговор игроков и начинавшиеся между ними споры мешали их приятной и спокойной беседе.

Клара с полною готовностью исполнила его предложение.

В то время, когда она и Понятовский беседовали между собой, Дмитревский очень часто украдкой взглядывал на ту парочку и, казалось, был очень доволен не только своим громадным выигрышем, но и начавшимся сближением Клары с таким знатным и богатым паном, каким в Петербурге считали графа Станислава Понятовского.

Через некоторое время Клара переехала на другую квартиру с роскошною по тому времени обстановкою, и сюда ежедневно стал являться Понятовский, приезжая то по утрам, то по вечерам.

Составив себе знакомство с людьми богатыми и преимущественно пожилыми и знатными и даже с весьма почтенными старцами, Дрезденша сочла более удобным изменить порядок прежде заведенных у нее развлечений. Танцевальные вечеринки, вследствие уменьшившегося числа юных посетителей, становились у нее все реже и реже, но зато около карточных столов прилив посетителей постоянно увеличивался. При этом для Амалии Максимовны открылся еще и новый источник доходов. Очень часто чересчур зарвавшиеся игроки спускали все бывшие с ними деньги и, все еще надеясь на благоприятный для себя переворот фортуны, хотели продолжать игру и нередко обращались за деньгами к гостеприимной хозяйке. Дрезденша, сколотившая уже порядочный капиталец, очень охотно выдавала желающим кратковременные ссуды, которые возвращались ей с процентами, под видом подарка за дружеское одолжение. Вследствие таких одолжений установились у нее близкие, почти приятельские отношения с должниками, в числе которых немало было людей, весьма влиятельных при дворе.