Евгений Карнович - Пагуба. Переполох в Петербурге (сборник)

– Очень хорошо знаю об этом, граф, – улыбнувшись, заметила Лихтер. – В Петербурге об вас говорят много, да и самый отъезд ваш приписывают вашему слишком смелому волокитству.

– Пусть так, но я хочу сказать вам совсем о другом. Я полюбил Клару так, как не любил еще никогда ни одну женщину. И кажется, что в любви к ней не может быть с моей стороны ни малейшего тщеславия. Положение ее слишком скромно, а происхождение ее даже неизвестно.

– Ну, не говорите этого, граф, – с живостью перебила Амалия Максимовна. – Клара – королевская дочь. Этому отыскиваются теперь в Варшаве несомненные доказательства, и я скоро получу их, – прихвастнула она, – тогда при помощи моих знакомых в Петербурге можно будет просить государыню, чтобы она сделалась заступницей покинутой всеми сироты. Я вполне уверена, что по добытым мною доказательствам о знатном происхождении Клары и в особенности по просьбе императрицы король Август Третий не откажет признать Клару своею сводною сестрой и тем самым поправит непростительную забывчивость и ее и своего отца. Он может дать ей и графский титул, и большую пенсию. Граф Брюль, заискивающий у здешнего двора, по просьбе графа Бестужева возьмется хлопотать об этом, и тогда Клара будет подходящей для вас невестой даже и в таком случае, если бы вы сделались когда-нибудь королем польским.

– Ну, этого не дождемся ни я, ни она! – засмеялся Понятовский, не предчувствуя нисколько, что пустая болтовня Дрезденши была как бы пророчеством его блестящей будущности. – Клара, думаю я, настолько ко мне привязана, что вполне удовольствовалась бы, если бы сделалась только пани Понятовской, – сказал собеседник Амалии Максимовны.

– Конечно, конечно! Но разве сестра ее Анна Ожельская не сделалась герцогиней? Ведь вы, разумеется, знаете ее историю?

– Даже очень хорошо, и притом видел ее несколько раз. От души желаю, чтобы судьба Клары устроилась как нельзя лучше, но для меня отраднее было бы, если бы она ради надежд – по всей вероятности несбыточных – не расставалась со мною.

В ответ на эти слова, сказанные с большим чувством, Дрезденша только махнула рукой, как бы желая тем выразить: знаем вас, говорите вы так только, пока она вам не прискучит, а потом бросите: делайся как знаешь!

– Хорошо, я поговорю с Кларой, да вы и сами хорошенько просите ее, – наставительно сказала Дрезденша.

– Об этом нечего и говорить, но я еще ничего не сказал ей о моем отъезде. Надобно собраться с силами, – промолвил Понятовский, прощаясь с Амалией Максимовной, которая тотчас же отправилась к Кларе.

Не предчувствуя ничего печального, Клара в ожидании приезда своего возлюбленного лежала на канапе и играла с вскочившею на него собачкою, подаренною ей Понятовским, когда совершенно неожиданно вошла Лихтер. Собачка вскочила с канапе и с неприязненным лаем кинулась на вошедшую женщину, как будто чуя в ней недруга своей любимой хозяйки.

– А каков твой Станислав! – с притворным раздражением в голосе сказала она. – Уезжает на днях из Петербурга навсегда, а тебе между тем не говорит ни слова! Хорош! Видно, хочет тайком сбежать от тебя. Вот любовь – так любовь, – засмеялась она. – Вздумал просить меня, чтобы я уговорила тебя с ним ехать! Как же, очень нужно, чтобы он где-нибудь на дороге бросил тебя.

Клара в ужасе вскочила с канапе и, как ошеломленная, опустив голову и свесив сложенные руки, в изумлении, молча, слушала Дрезденшу.

– Говорю тебе, не езди с ним. Он обманывает тебя. Тобой он только забавляется, как хорошенькой игрушкой. Ему было приятно показывать тебя своим приятелям как свою любовницу, за которой стал бы ухаживать весь Петербург, если бы не знали, что ты неизменно любишь своего Станислава. А сказать по правде, не стоит он этого. Натешился тобою, да и довольно. Мало разве было у него любовниц в Петербурге? Да еще каких! – Дрезденша как будто спохватилась и, глядя на почти обезумевшую от ее резких слов Клару, только насмешливо покачивала головою, как бы издеваясь над обманутою девушкой.

Клара опустилась на канапе и громко зарыдала, а госпожа Лихтер уселась с ней рядом.

– Не плачь понапрасну, милая Клара, – утешала она. – Найдешь лучшего, нежели этот пустой ветрогон. Погоди только немного; скоро я получу из Варшавы бумаги, и будешь ты объявлена королевскою дочерью. Поверь мне. И сама я уверена в этом. Здесь, в Петербурге, и в Варшаве, и в Дрездене примутся хлопотать о тебе усердно; а поедешь со своим Станиславом – потеряешь все. Он, разумеется, будет уговаривать тебя, чтобы ты с ним ехала, но ты не слушай его: человек он пустой. Оставайся здесь; и через моих благоприятелей я найду тебе место при дворе, тогда государыня лично узнает тебя, и ты выйдешь на хорошую дорогу.

Клара ничего не отвечала на эти утешения и даже вовсе не слушала заманчивых обещаний своей утешительницы. Она думала только об измене горячо любимого ею человека, но вскоре – как это часто случается – пылкая к нему страсть Клары перешла в чувство злобы и даже ненависть против изменника, который, как убеждала ее Лихтер, не стоит того, чтобы Клара пожертвовала ему своей, быть может, блестящею будущностью.

Клара как будто ободрилась. Она отерла слезы и решилась не сдаваться на уговоры Понятовского.

– Хорошо, я с ним ни за что не поеду! – твердым голосом проговорила она. – Благодарю вас, госпожа Лихтер, что вы обнаружили передо мною всю низость этого человека, которого я так безгранично любила. – И Клара снова залилась слезами.

– К твоей же пользе говорю. Посуди сама, что, если он второй раз покинет тебя так, как покидает теперь, не сказав тебе ни слова? Ведь ты этого не перенесешь. Я знаю твое нежное сердце.

– Не поеду я с ним в Польшу, не поеду ни за что, – заговорила Клара, хватаясь в отчаянии за голову и топая ножками в припадке сильного раздражения.

– Да устоишь ли ты в своей решимости? Ведь он такой вкрадчивый: сумеет обольстить и соблазнить хоть кого. Послушай только, что говорят о нем в Петербурге, – начала было Дрезденша, желая вызвать в Кларе еще больше раздражения, возбуждаемого в ней ревностью.

– Много чего я о нем слышала, да не хотелось мне верить. Он так страшно клялся, что любит только меня одну, но теперь, когда он так жестоко пренебрег мною, я клянусь, что между ним и мною все кончено, – сказала Клара уходившей от нее Дрезденше.

В тот же день вечером приехал к Кларе Понятовский. Долго колебался он, прежде чем решился сообщить Кларе роковую для нее новость. Сильно взволнованная Клара вскоре вывела его из затруднительного положения, сказав ему, что ей известно уже о скором его отъезде и что в этом случае ее всего более огорчила его скрытность.

Начались объяснения, при которых со стороны Понятовского слышались уверения в его неизменной любви. Уверения эти смешивались с горькими укорами, делаемыми им Кларе за то, что она не хочет с ним уехать. Клара, со своей стороны, упрекала своего возлюбленного в неверности и высказала, что ей известна причина, по которой он должен немедленно уехать из Петербурга. Как ни умолял Понятовский, под влиянием ослеплявшей его страсти, Клару ехать с ним, она оставалась непреклонной, и раздраженный ее упорством Станислав от любви и упреков перешел к колкости.